О пользе волшебства

К примеру, в сказке «Братец и сестрица» на протяжении едва ли не всего повествования герои неразлучны. Они олицетворяют животную и духовную стороны нашей личности, которые оказываются разделены, но должны пройти интеграцию для того, чтобы мы обрели счастье. Однако самая страшная опасность возникает после того, как сестра выходит замуж за короля и, дав жизнь ребенку, оказывается вынуждена уступить свое место самозванке. Сестра все же приходит по ночам, чтобы позаботиться о ребенке и братце-козлике. Ее исцеление описано так: «Тут уж король <…> бросился к ней и сказал: “Значит, ты моя милая жена”. И она отвечала: “Да, я твоя жена”, и в тот же миг по милости Божией она ожила, и стала опять здоровой, румяной и свежей» (58)[92]. Но утешение во всей его полноте приходит лишь после того, как зло терпит наказание: «Ведьму взвели на костер, и ей пришлось погибнуть лютою смертью. И когда от нее остался только один пепел, козлик опять обернулся человеком; и сестрица и братец стали жить да поживать счастливо вместе» (58). Таким образом, счастливый конец — окончательное утешение, даруемое сказкой, — подразумевает как интеграцию личности, так и формирование устойчивых отношений.

В сказке «Гензель и Гретель» на первый взгляд мы видим нечто иное: дети обретают свою человеческую сущность (ее символизируют сокровища, найденные ими), как только волшебница сгорает в печи. Но поскольку они еще не достигли брачного возраста, установление отношений с другим, способное навсегда положить конец сепарационной тревоге, находит воплощение не в женитьбе, а в возвращении к отцу. Там, со смертью другого злого персонажа — матери, всем тревогам приходит конец; «и стали они жить да поживать, да радоваться».

По сравнению с тем, что эти концовки, справедливые и несущие в себе утешение, сообщают о развитии героя, страдания персонажей во многих современных сказках кажутся во многом бессмысленными, хотя и трогательными: они не ведут к тому, чтобы герой достиг высшей формы человеческого существования. (Как ни наивно выглядят принц и принцесса, которые вступают в брак, наследуют королевство и правят им в мире и довольстве, для ребенка это символизирует высшую из возможных форм существования. Ведь он как раз хочет управлять собственным королевством, то есть своей жизнью, успешно и мирно и жить в счастливом единстве с желанным избранником, который никогда не покинет его.)

Случается, что при попытке обрести утешение и исцелиться мы терпим неудачу. Да, в жизни так бывает, однако это вряд ли вдохновит ребенка откликнуться на брошенный ему вызов, проявить стойкость и принять тот факт, что преодоление суровых испытаний станет для него залогом достижения нового экзистенциального уровня. Утешение — это лучшая служба, которую может сослужить ребенку сказка: она уверяет его, что он преуспеет, несмотря на все несчастья, которые выпали на его долю, наподобие угрозы разлуки с родителями в «Гензеле и Гретель», зависти родителей в «Белоснежке» и сестер в «Золушке», всепожирающего гнева великана в «Джеке и бобовом стебле» и вредительства, чинимого злыми силами в «Спящей красавице». Более того (намекает она), и с угрозами его душевному миру со стороны злых сил, и с самими этими силами будет покончено.

Адаптированные, «приглаженные» тексты сказок оказываются справедливо отвергнуты любым ребенком, слышавшим их в оригинале. Ребенку вовсе не нравится, что злые сестры Золушки уходят от наказания, да еще и занимают благодаря ей высокое положение: подобное великодушие не производит на него хорошего впечатления. Попытка привить его ребенку, сглаживая острые моменты в рассказе так, чтобы награду получили и добрые, и злые персонажи, ни к чему не приведет. Дети понимают, что им нужно услышать, лучше, нежели родители. Читая семилетнему ребенку сказку о Белоснежке, взрослый, боясь встревожить его, закончил на том, что героиня вышла замуж. Ребенок, знавший содержание сказки, тут же требовательно спросил: «А как же раскаленные докрасна туфли, от которых умерла злая королева?» Дети ощущают, что в мире все обстоит благополучно и им ничто не угрожает, лишь когда в конце концов зло терпит наказание.