О праве войны и мира

III. 1. О различии договоров и обещаний можно получить разъяснение у Ливия, в книге IX, где он учит нас, что договоры есть не что иное, как веления верховной власти, в которых сам народ призывает на себя гнев богов, если он отступит от своих слов. Эти договоры у римлян по обыкновению совершались через фециалов с участием старшего из их числа. Обещание же имеет место тогда, когда те, кто не уполномочен верховной властью на совершение определенного акта, тем не менее обещают что-либо, касающееся собственно ее самой. У Саллюстия мы читаем: “Сенат решил, как и полагалось, что никто не мог вступать в договоры без его дозволения и дозволения народа”. Гиероним, царь сиракузскпй, заключил соглашение о союзе с Ганнибалом, как повествует Ливии (кн. XXIV), а затем отправил его в Карфаген для заключения торжественного договора на основании такого союза. Отсюда следующее место у Сенеки-отца1: “Командующий войском заключил договор; казалось, что сам народ заключил его и был связан им”. Это относится и к тем военачальникам древних времен, которые получали особое полномочие на такое дело. А в царствах заключение договоров есть дело царей2. Еврипид в “Молящих” говорит:

Адрасту это дело подлежит

Скрепить своею клятвой: полномочен он

Священным договором государство обязать.

В этом отрывке глагол в конце нужно читать в неопределенном наклонении, как мы дали его, а не в изъявительном наклонении.

2. Но подобно тому, как подчиненные должностные лица не могут налагать на народ обязательства, так не может и меньшинство народа связывать его большинство. Этот принцип взял верх в споре римлян против галлов сенонских, ибо большая часть народа была заодно с диктатором Камиллом. Договариваться же, как сказано у Геллия, сразу с двумя частями народа нельзя.

3. Необходимо исследовать, к чему обязываются лица, которые без полномочий со стороны народа обещают что-либо, касающееся народа. Пожалуй, кто-нибудь подумает, что в таком случае давшие обещание оправдают доверие, если приложат все усилия к исполнению своего обещания, согласно тому, что мы сказали выше об обещаниях, данных за действия третьих лиц3. Однако природа подобной сделки, которая облечена в договор, требует гораздо более формальных обязательств. Ибо тот, кто по договору уступает что-нибудь свое или же обещает что-либо, на самом деле в свою очередь ожидает получить что-либо взамен. Оттого даже по внутригосударственному праву, которое отвергает обещания, касающиеся действий другого лица, обещание добиться утверждения обязательства связывает обещавшего настолько, насколько он к этому имеет отношение.

Отвержение деления договоров, предложенное Мениппом

IV. Менипп, посол царя Антиоха к римлянам, по сообщению Ливия (кн. XXXIV)4, делит договоры скорее на основании собственного опыта, чем по правилам искусства, утверждая, что договорные соглашения, заключаемые между царями н государствами, бывают трех родов. Во-первых, имеются договоры, по которым диктуются условия побежденным на войне; при этом от произвола победителей зависит, что оставить побежденным и чего их лишить. Во-вторых, бывают случаи, когда обе стороны, равносильные на войне, заключают на равных правах договор союза и дружбы, в силу которого они соглашаются о порядке истребования и возвращения имущества, а если владение таковым нарушено военными действиями, то о порядке его восстановления, которое производится либо по формулам прежнего права, либо по соображениям взаимных интересов. В-третьих, заключаются договоры тогда, когда стороны, никогда не бывшие врагами, согласятся между собой об установлении союза и дружбы; при этом стороны не диктуют друг другу и не получают друг от друга условий.

Деление государственных договоров на такие, которые устанавливают то же, что и естественное право; источник этого

V. 1. Но нам предстоит с большей тщательностью произвести деление договоров, сначала выделив такие договоры, которые устанавливают то же самое, что составляет содержание естественного права, и такие договоры, которые привносят к этому некоторые добавления. Договоры первого вида обычно заключаются не только противниками, прекратившими военные действия; в старину они заключались также зачастую теми и были в известной степени необходимыми для тех, кто до того времени не вступал ни в какие договоры.

Из естественного права возникло правило, согласно которому по природе существует некоторого рода родство между людьми, вследствие чего является преступлением причинять насилия друг другу. Хотя это правило в древние времена до потопа было в силе, спустя некоторое время после потопа оно было предано забвению вследствие распространения дурных нравов, так что стало почитаться дозволенным разбойничать и грабить чужестранцев без объявления им войны5. Это Епифаний называет “скифскими нравами”.