О праве войны и мира

Но прежде всего нужно иметь в виду, что тот кому принадлежит верховная власть, ни в какой мере не связан такими обещаниями. Отлично ответил римлянам Постумий: “Вы ничего не пообещали врагу, не уполномочили никого из граждан давать обязательства от вашего имени. Следовательно, у вас не о чем толковать ни с нами ввиду того, что вы ничего нам не поручали, ни с самнитянами, с которыми вы не заключили никаких сделок”. Одинаково превосходно он говорит: “Без согласия народа невозможно закончить какое-либо обязательство, связывающее народ”. И еще не менее правильно сказано: “Если есть что-нибудь, к чему народ мог бы быть обязан, то он может быть обязан ко всему”.

2. Следовательно, народ не нес ответственности ни по возмещению причиненного ущерба, ни по восстановлению чего-либо. Ибо если бы самнитяне имели намерение вступить с народом в сделку, то они должны были удержать войско свое близ Навдинского ущелья и отправить к римлянам послов для переговоров с сенатом и римским народом о мирном договоре и его условиях, предоставив им судить, насколько важно было сохранить войско в неприкосновенности. Тогда только, если бы было нарушено соглашение, они могли бы сказать то, что утверждали они и нумантинцы, согласно Веллею Патеркулу, а именно - что нарушение клятвенного обещания не следует смывать кровью одного лица.

3. С большим основанием можно было сказать, что все воины были связаны обязательством25. И, конечно, это было бы справедливо, если бы обещание договаривающимися сторонами было сделано по повелению и от имени солдат, как это имелось в том договоре, который, как мы видели, был заключен Ганнибалом с македонянами. Но если самнитяне удовлетворились словами договаривающихся26 и представлением шестисот заложников, которых они потребовали27, то они могли вменить это лишь в вину себе самим.

Напротив, если бы договаривающиеся лица претендовали на обладание полномочиями для ведения переговоров от имени народа, то они были бы обязаны возместить злоумышленно причиненный ущерб. Если же оказалось бы, что злой умысел отсутствовал, то они обязаны были бы возместить ущерб, причиненный неутверждением сделки, согласно природе последней. В этом случае договаривающиеся несли бы не только личную, но и имущественную ответственность перед самнитянами, поскольку не было прямо предусмотрено, что наказание заменяет возмещение ущерба. Ибо относительно заложников было договорено, что они отвечают головой за несоблюдение договора. Было ли предусмотрено, что договаривающиеся лица подлежат такому же наказанию, осталось невыясненным. А такого рода оговорка о наказании приводит к тому, что если исполнение требуемого не может иметь места, то не остается никакого иного обязательства. Ибо тогда верное удовлетворение заступит место неопределенного возмещения. Ведь в те времена в самом деле господствовало общее убеждение, что даже жизнь тоже могла служить действительным залогом.

4. У нас же вследствие иных понятий, я полагаю, для такого обещания обеспечением причиненного ущерба служит сначала имущество, а затем - личная служба обязанного. Когда сенат отклонил соглашение, заключенное Фабием Максимом28 с неприятелем, то последний продал свое имение за двести тысяч сестерций и тем оправдал доверие к его слову (автор жизнеописаний знаменитых людей, гл. XLIII; Плутарх, жизнеописание Фабия Максима). Самнитяне считали справедливой выдачу Брутула Папия29 вместе с его имуществом как нарушителя перемирия (Ливии, кн. кн. VIII и IX).

Обязывает ли не утвержденное одностороннее обещание при осведомленности и умолчании другой стороны; что разъясняется с помощью различий; также об одностороннем обещании Лактация

XVII. I. Другой вопрос состоит в том, связывает ли торжественное обещание верховную власть при осведомленности и умолчании последней. Здесь прежде всего необходимо различать, дано ли обещание безусловно или же под условием утверждения верховной властью. Ибо в случае невыполнения такого условия (а условия должны исполняться в точности) обязательство недействительно. Это именно имело место в случае обещания Луктация пунийцам. Народ отказался принять на себя обязательство по этому обещанию, потому что оно было сделано без его повеления, и по обсуждении народом был наново заключен другой договор (Ливии, XXI; Полибий, кн. III).

2. Затем нужно удостовериться, имело ли место еще что-нибудь, кроме умолчания: ибо, помимо какой-либо вещи или Действия, умолчание не служит достаточно очевидным изъявлением воли, как можно судить по тому, что мы сказали выше об оставлении вещи. Но если присоединятся какие-нибудь иные действия, которые не могут иметь вероятного отношения к другому делу, то тогда можно с достаточным основанием полагать, что сделка утверждена. Таким образом, было подтверждено соглашение с жителями Гадеса, как указывает Цицерон в речь “В защиту Бальба”.