О праве войны и мира

3. Переходя к христианам, скажем, что, по сообщению Агафия, франки пощадили храмы, так как их с побежденными греками объединяла общая религия (кн. II). И даже, мало того, существовал обычай щадить людей, укрывшихся в храмах, что (нет надобности приводить множества примеров у языческих народов, поскольку подобный обычай авторы называют “общим законом, установленным эллинами”) (Диодор Сицилийский, кн. XIX) столь восхваляет Августин в готах, завоевателях Рима12: “Об этом свидетельствуют места мученичества и базилики апостолов13, которые среди такого опустошения давали убежище побежденным беглецам, христианам и язычникам. Повсюду свирепствовал кровавый победитель; тут неистовство избиения встречало свой предел. Туда приводило милосердие неприятеля тех, кого (неверно: “кто“14) враги щадили и вне этих мест, и беглецы могли не опасаться, что на них нападут те, кому не свойственно подобное милосердие. Даже у людей, которые в другом месте свирепствовали страшно и враждебным образом, после их прибытия в священные места15, где было воспрещено то, что дозволялось по праву войны, бесчеловечная свирепость укрощалась и жажда брать в плен рассеивалась и усмирялась” (“О граде божием”, кн. I).

Равным образом - к предметам богослужения

VII. 1. Сказанное о святилищах распространяется и на освященные предметы, также на те памятники, которые возведены в честь умерших; ибо хотя право народов и снисходит до безнаказанности за проявление гнева против таких вещей, тем не менее их нельзя разрушать насильственно, не совершая преступления против человечности. Юристы считают, что поступки в защиту религии внушены высшим разумом (L. sunt personae. D. de rellsiosis). Сохранилось благочестивое изречение в “Троянках” Еврипида в защиту как освященных предметов, так и святилищ:

Ведь каждый, кто крушит дома и алтари,

Домашних манов, храмы, сам безумствует -

Ведь каждого постигнуть может участь та же.

Аполлоний Тианский так истолковывает миф о гигантах, воюющих с небесами16: “Они причинили насилие храмам и жилищам богов”. Для Стация Ганнибал - святотатец, ибо “огню он предал алтари богов”.

2. Сципион после взятия Карфагена одаряет воинов, по словам Алпиана, “кроме тех, кто совершил преступления в храме Аполлона” (“Пунические войны”). Возведенный Митридатом трофей Цезарь, по рассказу Диона, “не решился снять. поскольку он был посвящен богам” (кн. XLII). Марк Марцелл” как указывает Цицерон в четвертой речи “Против Верреса”, из уважения к религии не касался того, что победа обратила в светские здания, и там же Цицерон добавляет, что некоторые враги соблюдают на войне религиозные законы и обычаи Он же в другом месте называет святотатством нарушение Бренном святости храма Аполлона. Поступок Пирра, который ограбил сокровища Прозерпины, Тит Ливии объявляет гнусным и наглым в отношении богов. Подобный же поступок Гимилькона Диодор Сицилийский именует “бесчестием” и “преступлением против богов” (кн. XIV). Войну Филиппа Ливий называет нечестивой и как бы обращенной против богов небесных и подземных, а также - безумством и преступлением. Флор об этой войне пишет “Филипп вопреки праву победы свирепствовал против храмов, жертвенников и надгробных памятников17”. Касаясь тех же событий, Полибий высказывает следующее суждение. “Уничтожать, когда это ни нам не может послужить для военных целей, ни повредить неприятелю, в особенности уничтожать храмы, а также изваяния в них и тому подобные украшения, - кто не назовет такие деяния злоумышленными и неистовыми?”. И здесь он не допускает извинения этого ссылкой на право возмездия.

Замечания относительно преимуществ, проистекающих от такого рода ограничений

VIII. 1. В нашу задачу, собственно, входит исследование вопроса не о том, что представляется наилучшим, но об ограничении произвола войны пределами дозволенного природой или тем, что является более предпочтительным из дозволенного. Тем не менее самая добродетель, столь униженная в нашем веке, должна меня извинить, если я, хотя она как таковая и находится в презрении, возвышаю ее значение, выдвигая проистекающие из нее блага.

Прежде всего уверенность в сохранении вещей, которые не способствуют продлению войны, отнимает у неприятеля мощное оружие, а именно - отчаяние. У Фукидида приводится следующее изречение Архидама: “Неприятельскую землю считайте не чем иным, как залогом, тем лучшим, чем более она возделана, оттого-то, как и бывает в большинстве случаев, ее следует щадить, чтобы отчаяние не сделало врагов непобедимыми”. Такой же политики придерживался Агесилай18, который, вопреки мнению ахеян, предоставил акарнанянам полную свободу засевать поля, поскольку он считал, что чем больше последние посеют, тем больше они будут склонны к миру (Ксенофонт, “Греческая история”, кн. IV) То же самое говорит сатира “У ограбленных остается оружие”. Ливии, повествуя о взятии галлами города Рима, говорит: “Вождям галлов угодно было сжечь не все здания, чтобы то, что осталось от города, послужило залогом для смягчения сердец противников”.