О праве войны и мира

Цицерон в речи в защиту Дейотара говорит: «Он действовал не по личной ненависти, но в силу общего заблуждения». Саллюстий в своей «Истории» пишет: «Остальная толпа руководствовалась не столько рассудком, сколько грубыми нравами, нравами простонародья; один следовал за другим как за более благоразумным». То, что Брут писал о гражданских войнах, по моему мнению, можно отнести к большинству войн, а именно: «Лучше с большей суровостью предотвращать их, нежели изливать гнев на побежденных, чтобы прекращать войны»[1392] (Цицерон, «Письма к Бруту», II).

VII. Врагам, даже заслужившим смерть, часто наказание по справедливости прощается

1. Если даже справедливость не требует освобождения от наказания, тем не менее это соответствует человеколюбию, скромности и величию души[1393]. «Прощение возвысило величие римского народа», – говорит Саллюстий. У Тацита («Летопись», кн. XII) сказано: «Чем больше проявляется упорства по отношению к врагу, тем больше следует проявлять милосердия по отношению к молящим о защите». А Сенека («О милосердии», кн. I, гл. 5) пишет: «Только зверям, причем кровожадным, свойственно кусать и терзать поверженных врагов. Слоны и львы оставляют в покое опрокинутых ими». Часто уместны следующие стихи Вергилия:

Смерть моя дарует победы
Тевкрам, и жизнь одного не создаст им успеха.

2. Есть по этому предмету замечательное место в книге четвертой «К Гереннию»: «Хорошо установили наши предки не лишать жизни царя, взятого в плен на войне. Отчего же так? Потому что когда судьба дала нам такую возможность, то не справедливо предавать уничтожению тех, к кому та же судьба немного ранее была столь благосклонна. Но скажут, пожалуй, что это он двинул на нас свое войско. Я отказываюсь выполнить это убийство. Так почему же? Потому что мужу храброму свойственно считать врагами лишь тех, кто спорит о победе; побежденных же следует судить по-человечески, дабы доблесть могла ограничить войну, а человечность закрепить мир. Если бы тот победил, разве он поступил бы таким образом? К чему же тогда его щадить? Потому что я привык презирать такую бессмыслицу, а не подражать ей».

Если разуметь сказанное относительно римлян (что сомнительно, так как автор пользуется чужеземными и вымышленными примерами), то это прямо противоположно тому, что мы находим в панегирике императору Константину, сыну Констанция: «Благоразумнее снискать расположение врагов милосердием, мужественнее же попирать ногами, покорив их. Ты, император, возобновил древнее мужество, согласно которому пленные вожди врагов подверглись смертной казни. Ибо пленных царей, сопровождавших триумфальные колесницы от ворот города до форума, как только император начинал поворачивать колесницу в сторону Капитолия, отводили в темницу и там умерщвляли. Один только избег применения к нему столь жестокого закона благодаря вмешательству Павла Эмилия, принявшего его капитуляцию (читай: один только Персей избег применения к нему столь жестокого закона благодаря вмешательству Павла Эмилия, принявшего его капитуляцию); прочие же – в оковах, лишенные света – послужили прочим царям примером[1394], чтобы они предпочитали блюсти дружбу с римлянами, нежели испытать жестокость их правосудия» (Плутарх, жизнеописание Павла Эмилия).

Но и здесь сказано слишком общо. То же самое говорит Иосиф Флавий о жестокости римлян в истории убийства Симона Бариора; однако он сообщает о таких вождях, как самнитянин Понтий, а не о тех, кто носил имя царя. Латинский перевод гласит таким образом: «Конец триумфа наступал после того, как достигали храма Юпитера; ибо древний обычай родины повелевал полководцам ожидать там, пока не будет объявлена смерть неприятельского вождя. То был Симон, сын Иора, которого вели в триумфальной процессии среди пленных: с накинутой на него веревкой его влекут на форум, тогда как стражи наносят ему удары. У римлян существует обычай предавать в этом месте смерти осужденных за уголовные преступления. Когда было объявлено о кончине неприятельского вождя, то за этим следовало всеобщее ликование, а затем – жертвоприношения».

Почти то же сообщает Цицерон о наказании в речи «Против Верреса».