О Пушкине, o Пастернаке

Стендаль сходным образом описал отношение завистников к молодому Россини: «Il fallait un prétexte à l’ envie d’ une cinquantaine de compositeurs connus, qui venaient de se voir anéantis en quelque mois par oeuvres d’ un étourdi de vingt ans» (Stendhal 1968: I, 130; перевод: «Он дал повод для зависти полусотне известных композиторов, которым пришлось увидеть, как за несколько месяцев их уничтожили труды какого-то двадцатилетнего вертопраха»).

…жрецы, служители музыки — модификация перифрастических формул «жрец / служитель Феба / Аполлона / муз / Пиэрид / Парнаса / искусства / поэзии = поэт, художник», имевших очень широкое распространение в русской поэзии пушкинского времени. У самого Пушкина в ранних стихах встречаются «служитель Парнасса» (Пушкин 1937–1959: I, 25, 152), «Парнасские жрецы» (Там же: I, 97, 197), и «Фебовы жрецы» (Там же: I, 153), а в послании «К Языкову» (1824) — «жрецы единых муз» (Там же: II: 1, 322). Ср. также ниже, в коммент..

Не я один с моей глухою славой…. — Анахронизм. Слава исторического Сальери как оперного композитора действительно стала «глухой» к 1820‐м годам, но при жизни Моцарта она едва ли уступала славе последнего. В 1780‐е годы Сальери был любимцем императора Иосифа II, меломана, и занимал все высшие посты в придворной музыкальной иерархии Вены; три его оперы были поставлены во Франции; «Аксур» (см. коммент. на с. 465–466) первоначально имел бóльший успех, чем Моцартов «Дон Жуан», и за период с 1788 по 1805 год выдержал сто представлений в венских театрах (Rice 1998: 418).

Что пользы, если Моцарт будет жив / И новой высоты еще достигнет? — Что пользы в нем? — Риторический вопрос Сальери, значащий «Что пользы в гении?», антонимичен вопросу героя повести Дидро «Племянник Рамо»: «Что пользы в посредственности?» («À quoi bon la médiocrtité?..» — Diderot 1821: 6). Герой с презрением отзывается о хорошем, но не гениальном шахматисте, который «овладел всем тем, чему можно научиться», утверждает, что только гении «изменяют лицо мира», и тут же признается, что завидует им (о параллелях между МиС и «Племянником Рамо» см. подробнее в преамбуле к коммент.).

Неизвестный автор первой монографии о «Маленьких трагедиях» (С. Ч…..ов. Заметки о «Драматических сценах» Пушкина. М., 1898), сопоставил слова Сальери с суждениями «бессмысленного народа» о поэте в стихотворении Пушкина «Поэт и толпа» (1828): «Зачем так звучно он поет? / Напрасно ухо поражая, / К какой он цели нас ведет? / О чем бренчит? чему нас учит? /Зачем сердца волнует, мучит, / Как своенравный чародей? / Как ветер, песнь его свободна, / Зато как ветер и бесплодна: / Какая польза нам от ней?» (Пушкин 1937–1959: III, 141; Антология 1997: 37; ср. также Вересаев 1929: 109–110; Благой 1967: 630–631; Устюжанин 1974: 60–61; Рассадин 1977: 127; Джанумов 1977: 44; Фридман 1980: 161–162 и мн. др.). Именно за приверженность к критерию пользы, неприменимому к прекрасному, поэт в своей гневной отповеди корит чернь: «Молчи, бессмысленный народ. / Поденщик, раб нужды, забот! / Несносен мне твой ропот дерзкой, / Ты червь земли, не сын небес; / Тебе бы пользы всё — на вес / Кумир ты ценишь Бельведерской. / Ты пользы, пользы в нем не зришь. / Но мрамор сей ведь бог!.. так что же? / Печной горшок тебе дороже: / Ты пищу в нем себе варишь». (Пушкин 1937–1959: III, 141–142). Поскольку к осени 1830 года стихотворение (под названием «Чернь») было уже дважды опубликовано — в «Московском вестнике» (1829. Ч. 1. С. 200–202) и во второй части «Стихотворений Александра Пушкина» (СПб., 1829. Ч. 2. С. 107–110), — не лишено вероятия, что апелляция Сальери к категории пользы, равно как и презрительное отношение к ней Моцарта (см. об этом ниже), прямо ориентированы на антитезу поэта и черни в более раннем тексте.