О Пушкине, o Пастернаке

Биографические факты, отрефлектированные Л. Флейшманом, заставляют вернуться к предположению о том, что пастернаковский Дункан отсылает к «Макбету», и попытаться понять, о каких «седых догадках» и о какой «помощи» может идти речь в связи с трагедией Шекспира. Прежде всего следует отметить, что основное действие «Макбета» начинается во время мятежа шотланских баронов, когда исход смуты еще неизвестен. Как гласит ремарка, звучит сигнал тревоги, и на сцене появляются король Дункан в сопровождении своих приближенных и «истекающий кровью офицер» («a bleeding Captain»). Заметив офицера, король восклицает:

What bloody man is that? He can report
As seemeth by his plight, of the revolt
The newest state (1, 2: 1–3)

[Букв. пер.: Кто этот человек, залитый кровью? Судя по его жалкому виду, он может сообщить нам самые последние новости о восстании (смуте).]

Таким образом, первое же появление Дункана на сцене вводит тему кровопролития, причем именно пролитая кровь дает королю повод для догадок о том, чтó должен знать раненый, и, следовательно, о вероятном исходе сражения. В ночь, когда проливается кровь самого короля, его приближенный Ленокс, еще не зная об убийстве, слышит зловещие предзнаменования и догадывается об их смысле:

По воздуху носились
Унылый вопль и смертное хрипенье;
Ужасный голос предрекал войну,
Пожар и смуты

. Филин, верный спутникВремен злосчастных, прокричал всю ночь.
Земля, как говорят, дрожала. (472)[534]

Впоследствии о своих тревожных догадках говорят и тот же Ленокс (484), и Банко, подозревающий в убийстве Макбета:

Такой кровавый, беспримерный случай
Мы постараемся разоблачить.
На сердце страх, догадки

нас тревожат;Но длань Всевидящего надо мной. (474)

Уже только то обстоятельство, что существенную роль в «Макбете» играют те же взаимосвязанные мотивы смуты и догадок, которые появляются и в последней строфе «Клеветникам», дает основания рассматривать шекспировскую трагедию как возможный подтекст стихотворения. Однако еще важнее другое: убийство старого короля Дункана у Шекспира представлено как святотатственное нарушение законов природы, как надругательство над живой непредсказуемой жизнью. Об этом прямо говорят многие персонажи трагедии, не исключая и самого Макбета. Так, сообщая Дональбайну о гибели отца, он восклицает:

…Высох ключ
Твоей крови и высох в самых недрах… (472)

Мучимый угрызениями совести, Макбет сознает, что он убил «Великого союзника природы, / Хозяина на жизненном пиру» (470). В последней сцене третьего акта шотландский барон Россе и восьмидесятилетний старик обсуждают происходящее как мировую катастрофу, прервавшую естественный ход бытия:

Россе

Взгляни-ка, дедушка: и небеса

Как будто хмурятся на дол кровавый,
Где оскорбил их человек. Теперь
Давно уж день, а над лампадой неба
Витает ночь. Не царство ль тьмы настало?
Иль стыдно дню лобзанием обычным
Лицо земное озарить?

Старик

                                        Да, эта тьма,

Как этот грех, с природой несогласна.
Прошедший вторник видел я, как сокол,
Паривший гордо в высоте, внезапно
Был схвачен и убит совой.

Россе

                                        Как странно!

А между тем не подлежит сомненью,
Что лошади Дункана одичали,
Сломали стойла и умчались в поле,
Как будто в бой с людьми вступить хотели.

Старик

Оне пожрали, говорят, друг друга.

Россе

В моих глазах. Дивился я немало.

<…>
И все назло естественным законам! (474–475)