О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

В начале 1828 года появилась в Москве прекрасно отпечатанная, с гравированными украшениями, тетрадка в четвёрку, под заглавием: «К Эрасту. Сатира на игроков. Сочинение И. Великопольского». Тут описывается в посредственных стихах несчастное положение одного юноши, которого обыграл более опытный игрок Дамон, и приводятся наставительные рассуждения о пагубе карточной игры. Теперь подобная книжка не обратила бы на себя никакого внимания, но в 1828 году стихи у нас читались нарасхват. Вероятно, и книжка Великопольского имела покупателей (хотя продавалась по 6 рублей). В одном из мартовских номеров Северной Пчелы 1828 напечатано об ней извещение, с отметкою, что вряд ли наставления сочинителя образумят людей, одержимых страстью к игре.

Этой страсти, как известно, предавался и наш Пушкин, особливо в молодые свои лета.

Повесть «Пиковая дама» (в которой, заметим кстати, есть целая автобиографическая сцена) свидетельствует, как хорошо знал он ощущение карточной игры.

Готов бывал он в эти лета,
От вечера и до рассвета,
Допрашивать судьбы завет:
Налево ляжет ли валет?

Уже раздался звон обеден;

Среди разбросанных колод
Дремал усталый банкомёт.
А я всё тот же, бодр и бледен,
Надежды полн, закрыв глаза,
Гнул угол третьего туза[509].

Конечно, те и другие из приведённых стихов появились печати уже только по смерти Пушкина; но его страсть к игре и увлечения ею, которым он предавался, можно сказать, запоем, ни для кого не были тайною, тем более, что общественное внимание устремлялось на него постоянно.

Пушкин прилежно и зорко следил за всеми произведениями современной ему Русской словесности: он считал это даже своею обязанностью, иногда скучною, но неизбежною. Чуткий и раздражительный, он, может быть, прочитал в стихах Великопольского какие-нибудь намёки на себя; а слыть игроком, особливо при тогдашних его отношениях к Государю, было ему вовсе невесело. С Великопольским встречался он и игрывал в Пскове, куда езжал из своего Михайловского уединения, в 1826 году, поразвлечься от книжных и письменных занятий, повидать людей и тряхнуть стариною, т. е. покутить[510]. С офицерами стоявшего в Пскове полка он сходился на вечерних попойках, и если не ошибаемся, к числу этих офицеров принадлежал Иван Ермолаевич Великопольский, по годам сверстник Пушкина, сын Тверского помещика, человек живого ума и нрава (впоследствии приятель С. Т. Аксакова), любивший занятия словесностью и помещавший элегические стихотворения в тогдашних альманахах.

Примите Невский Альманах:
Он мил и в прозе, и в стихах.
Вы там найдёте Полевова,
Великопольского, Хвостова…[511]

Когда вышла «Сатира на игроков», Пушкин находился временно в Петербурге, и Северная Пчела ещё за ним ухаживала. В начале 1828 г. Пушкин дозволил ей напечатать большой отрывок из Онегина (приезд Тани в Москву), и в фельетонах Булгарина появлялись восторженные отзывы об его даровании. В Петербург тогда приехал с Туркманчайским трактатом Грибоедов, считавшийся другом Булгарина и своим громким именем озарявший его. Порядочные люди ещё водились с знаменитым Фаддеем, и только через несколько лет Пушкин отзывался про него, что в переулке, пожалуй, он с ним раскланяется, а в людном месте не хватит духу[512].

Булгарин выпросил у Пушкина и напечатал в 30-м номере Северной Пчелы 1828 года (от 10 марта) следующие стихи его, с подстрочною заметкою: «Имени сочинителя сих стихов не подписываем: „ex unque leonem[513]. Изд.“». Принадлежность их Пушкину оставалась неизвестною публике до издания Анненкова. Приводим их из полного собрания сочинений Пушкина, с заглавием, с каким они появились в Северной Пчеле.

Послание к В., сочинителю «Сатиры на игроков»[514]