О рабской воле и абсолютной свободе человека

Разделение свободы выбора и абсолютной свободы — в некотором оттенке намерения и совершаемого поступка: или я сам выбираю, что мне делать, тогда, выбирая хорошее, я имею заслуги и достоин похвалы, выбирая плохое, достоин осуждения. Так по человеческим понятиям. По Божеским — в обоих случаях одинаково достоин только осуждения, так как в конце концов выбираю себя самого, живу в видимости свободы выбора. Или я ничего не выбираю, потому что действительно отрекаюсь от себя, то есть живу в Боге. Я назвал это оттенком намерения и поступка. И снова, по человеческим понятиям, намерение и поступок — некоторая реальность, а оттенок — его свойство или акциденция. На самом деле наоборот: в этом оттенке я нахожу подлинную реальность — Бога. В поступках по отношению к другому человеку третий со стороны не всегда определит, совершен ли поступок в свободе выбора или по абсолютной свободе, но мой ближний, может, не сразу, но в конце концов всегда определит мое отношение к нему — свободно ли выбранное или абсолютно свободное, то есть был ли между нами Христос или нет, хотя бы он и не знал даже имени Христа. Я здесь имею в виду Его слова: где двое или трое собраны во имя Мое, там буду и Я.

У нас есть естественные склонности и желания, эгоистические и альтруистические, как и у животных, но у животных они невинные, животные не грешны, если же мы говорим о животном, что оно доброе или злое, то только антропоморфизируя его поведение. Но человеческие склонности, желания, намерения, решения и поступки мы оцениваем, во-первых, с нравственной точки зрения и, во-вторых, с религиозной. Это возможно только тогда, если человек отвечает за свой поступок. А ответственность предполагает свободный выбор. Животное тоже выбирает, но его выбор детерминирован только мотивом; его выбор одномерен; если же нет внешних препятствий, нет и выбора, и каждый поступок детерминирован общим состоянием мира, окружающего животное. Домашние животные дрессированы, дрессировка создает видимость свободного выбора. Человек не только сознает, но сознает, что он сознает, то есть имеет самосознание, и это создает возможность свободного выбора, то есть двумерного: детерминированного не только мотивом, но и формой выбора. Свободный выбор основан на идее и чувстве “нельзя”. У дикого животного нет “нельзя”, а есть: “опасно”, “страшно”, “невозможно”, у домашних животных дрессировка создает видимость или суррогат идеи “нельзя”.

Два рода нельзя:

человеческие нельзя: а) низшие виды нельзя те же, что и у животного, только усложненные: опасно нарушать законы; неприлично и др., возникающие под влиянием дрессировки (воспитания);

б) высшие виды нельзя — автономная этика (чистая воля, долг и пр.).

Без б одно а не создало бы еще двумерного свободного выбора и детерминизма самой формы выбора, так как эта форма и есть “я сам”.

Все человеческие нельзя от низших до высших в конце концов корыстны: нельзя ради чего-либо; в наиболее чистом и высшем виде — нельзя ради утверждения моей чистой воли, меня самого, хотя бы это и противоречило моим естественным склонностям, удовольствиям и желаниям. Это сама гордыня, сам грех, Sein zum Tode, самоубийство (Ставрогин, Кириллов).

Божеское нельзя вполне бескорыстно: нельзя ради нельзя.

Аналогия с законом и благодатью у апостола Павла. И это же — абсолютная, недетерминированная свобода вне свободы выбора.

Змий, соблазняя Еву, очень осторожно и хитро спросил: подлинно ли сказал Бог: нельзя есть плодов ни от какого дерева в саду? При этом солгал: нельзя есть только от одного дерева. Так приходит к человеку соблазн, причем приходит вместе с ложью — дьявол отец лжи. Чувство абсолютного у человека естественно, естественно некоторое абсолютное нельзя, и вместе с тем у человека, в отличие от животного, это нельзя не относительно, а абсолютно — начало духовности — образа и подобия Божьего.

Разум, соблазняясь, спрашивает: а подлинно ли нельзя? Этот вопрос и есть падение — свобода выбора. Потому что, задав этот вопрос, я уже вышел из естественного, невинного, то есть райского, состояния, тогда разум, соблазнившись, поставил меня в такое положение, что я уже не могу не выбирать, я пал в свободу выбора и своими только силами уже не могу выйти из нее. Христос сказал: Я — путь, истина и жизнь... истина сделает вас свободными. То есть освободит от детерминизма свободы выбора. Это освобождение и есть то, что я называю абсолютной, не только не детерминированной, но даже не мотивированной свободой.