О секретаре и его начальнике (СИ)

- Если ты их наденешь, то – обещаю – ноги моей никогда больше там не будет, - Макс даже руку приложил к сердцу – для больше убедительности.

Толик молча поднялся. Подошел к стенному шкафу, отодвинул в сторону створку. Там, в ящичке с его трусами, где-то на самом дне лежали те самые стринги – красные, блестящие, пугающие. Вот же непотребство… он вдохнул глубже. Если он их наденет сейчас, Максим не отвертится. Пусть только попробует потом сунуться в это гнездо разврата… он, не глядя на Макса, прошел в ванную, закрылся там и вышел только спустя полчаса – чистый и почти голый.

***

Два дня спустя, понедельник.

- Слушай, вымани, пожалуйста, Максима Дмитриевича хотя бы на минут пятнадцать, мне этого хватит, - умолял Толик Антонину во время обеда.

Она скептически хмыкала и все пыталась выяснить, зачем ему это нужно. Но Толик не мог объяснить ей. Не рассказывать же, что после его торжественного выхода в одних стрингах Максим словно помешался – ходит весь такой задумчивый, вечно закусывает нижнюю губу (ох, эти губы… что они вытворяли с ним… вернее, с его членом, завернутым в гладкую ткань так-называемых-трусов), даже об отпуске говорить перестал. А еще засел в своем кабинете, как приехал, и все сидит за компьютером… Толик грешным делом даже думал, а не заснял ли Макс его… падение? И рассматривает теперь. Словом, нужно было срочно Максима Дмитриевича отвлечь чем-нибудь, а Толик пока глянет в комп – что там такого интересного.

- Это дело жизни и смерти, - мрачно сказала Толик и умоляюще посмотрел на бухгалтершу.

- Ну, ладно, ладно… будешь должен, - откликнулась та и взялась за трубку, набирая номер начальника.

Толик послал ей воздушный поцелуй и поспешил к себе. Макс вышел из кабинета буквально через пару минут, покосился на жутко занятого бумагами секретаря и ушел в сторону бухгалтерии. Толя подорвался с места.

Монитор остался включенным, окошко оперы было свернуто. У Толика ноги подкосились, когда он его развернул и увидел, чем именно занимался весь день Максим Дмитриевич. Его возмущению просто не было предела – тот уже успел оплатить заказ на пару десятков стрингов самых разных расцветок и форм в специализированном Интернет-магазине.

Часть четырнадцатая

История двадцать пятая. Отъезд

Обстановка самая что ни на есть романтическая: глубокое, тёмное небо, усеянное мириадами светящихся точек. Нежный белый песок, так приятно рассыпающийся под ногами. Шум волн, заглушающий все остальные звуки вокруг.

По берегу идут двое. Высокий, стройный блондин в легкой рубашке и шортах и брутальный мачо со жгуче-чёрными волосами до плеч и бритой грудью. Они идут, позволяя волнам ласкать ноги.

Они держатся за руки, время от времени сталкиваются плечами и расходятся, но снова сближаются, потому что сцепленные руки не дают им уйти друг от друга далеко. И кажется таким правильным, что они останавливаются посреди этого райского места и начинают жарко целоваться. Мачо прогибает блондина чуть ли не под углом в девяноста градусов, срывает с него рубашку и медленно, плавно опускает на песок…

Толик проснулся резко, подскакивая на постели. Сердце глухо билось в висках, и рука непроизвольно поднялась и ощупала грудную клетку. Всё нормально, грудь у него по-прежнему волосатая, а значит…

Он повернул голову и посмотрел на тихонько посапывающего во сне Максима. Тот дрых так безмятежно, не зная, что кошмар этот снился Толе уже третий раз. Осторожно, чтобы не беспокоить Макса, Толик выскользнул из постели и пошёл на кухню. Пора, пора уже действовать, иначе укатит его любовник на Фиджи или куда он там собрался – и прости-прощай. Море, белый песок и этот брутальный мачо, который никакой не мачо на самом деле: как можно быть мачо и брить грудь, как девка какая-то?

На кухне Толик глотнул воды из графина, освежая голову. Потом подумал, а что это он один должен страдать? Вернулся в постель и разбудил Максима как заправский принц – глубоким поцелуем, не обращая внимания на вялое сопротивление и дрыганье руками.

– Ну ладно, ладно, давай по-быстрому… – сонно пробормотал Максим, когда его губы оставили в покое. Ненадолго.