О смерти и умирании

Мать: Его в это время не было. Мне стало не совсем хорошо, когда врач рассказал. Знала, что дочь больна, больше мне ничего известно не было. В тот день зашла к ней, заглянула в палату, посмотреть – как она. А доктор говорит: «Нет, ей вовсе не лучше. У меня для вас плохие новости». Он проводил меня в маленький кабинет и откровенно сказал: «Видите ли, у нее гипопластическая анемия, и она вряд ли поправится, вот такие дела. Ничего сделать нельзя, мы даже не знаем, чем вызвана болезнь, не представляем, как ее лечить». Я спросила, могу ли задать вопрос. Он и говорит: «Если угодно». Я уточнила у него, сколько ей осталось, есть ли у нее хотя бы год. Он ответил: «О боже, ну что вы!» Я сказала, что хоть с этим нам повезло. Вот, собственно, и все, что он рассказал. У меня, конечно, было еще много вопросов.

Доктор: Это было в мае прошлого года?

Мать: Да-да, 26 мая. Доктор еще добавил: «Болезнь довольно распространенная, но неизлечимая. Просто придется принять это как факт». Потом он ушел. Я с трудом добралась до палаты дочери, заплутала в коридорах. Даже запаниковала. Просто встала на месте, думаю: «Вот так-так, значит, она не жилец?!» Все пошло прахом, я просто не знала, как возвращаться к дочери. Потом взяла себя в руки, добралась до палаты, поговорила с ней. Сначала даже входить боялась, была в ужасе: придется сказать дочке, что ее ждет! Сама не понимала, что чувствовала, думала, – вот-вот расплачусь. Потом уж собралась, зашла. Вообще, я была шокирована тем, как мне об этом сказали, ведь я еще и одна была, без мужа. Хоть бы присесть предложил до того, как вывалить это! Тогда, может, я и приняла бы новости более спокойно.

Студент: А можете точнее сформулировать? Как врачу следовало рассказать?

Мать: Наверное, ему нужно было подождать. Я каждый раз приходила в больницу с мужем, и только в тот день появилась без него. Пригласил бы врач нас вместе да сказал: «Знаете, у вашей дочери неизлечимая болезнь». Мог ничего и не скрывать, но хоть бы чуть сочувствия! Откуда такая жестокость? Я о том, как он это выдал: «Ну, ваша дочь не первый человек, у кого такая болезнь».

Доктор: Знаете, я с этим сталкивалась много раз. Это и правда больно. Вам не приходило в голову, что врачу и самому сложно сдержать свои чувства, когда он оказывается в такой ситуации?

Мать: Да, думала об этом. И все равно – это ужасно!

Доктор: Иногда врачи только так и могут сообщать плохие новости – холодно, отстраненно.

Мать: Да, вы правы. Не может доктор проявлять эмоции по таким поводам, да и не следует ему, наверное. Не знаю. Все равно должны быть другие способы, получше.

Студент: Вы как-то изменились по отношению к дочери?

Мать: Да нет. Просто благодарна за каждый день, что мы вместе. Надеюсь, молюсь, что Бог даст нам еще время, хотя знаю, что это неправильно. Дочь выросла с убеждением, что смерть – это прекрасно и бояться тут нечего. Знаю, что моя девочка будет храброй, когда это случится. Всего раз я видела, как она сорвалась, плакала. Она тогда еще сказала мне: «Мамочка, вижу, что ты переживаешь. Не надо, я не боюсь!» И добавила: «Господь ждет меня, позаботится обо мне, так что и ты не бойся. Я сама, конечно, переживаю немного, может, ты поэтому и беспокоишься?» Я ответила: «Не в этом дело. Думаю, все боятся смерти. А ты, раз держишься – держись. Может, хочешь поплакать? Поплачь, ничего особенного тут нет». А она говорит: «Да нет, о чем тут плакать?» Я имею в виду, что она приняла это. Мы тоже приняли.

Доктор: Это было десять месяцев назад, так?

Мать: Да.

Доктор: Совсем недавно вам сообщили, что дочери осталось жить всего сутки.

Мать: В прошлый четверг. Доктор сказал, нам очень повезет, если дочь продержится еще от двенадцати часов до суток. Хотел ввести ей морфин, чтобы не затягивать конец, облегчить страдания. Мы спросили, можно ли подумать. Он ответил: «Почему бы просто не сделать это, не снять боль?» – и ушел. Мы в итоге решили, что надо позволить врачу сделать укол, так дочери будет лучше. Попросили дежурного врача на этаже передать, что согласны. Больше нам с лечащим врачом встретиться не удалось; а укол так и не сделали. После этого у дочери были хорошие дни, были и совсем плохие, но плохих становится все больше, так что ей еще предстоит все то, что бывает у других пациентов. Мне об этом рассказывали.

Доктор: Кто рассказывал?

Мать: Моя мать работала в П. Там две сотни таких больных, и она многое об этом знает. Говорит, что ближе к концу у них болит все тело, болит так, что они не дают до себя дотронуться. Рассказывала: если поднимаешь такого пациента, у него ломаются кости. У дочери уже с неделю совсем нет аппетита, и я вижу у нее все эти признаки. Еще до начала марта она сновала по коридорам за сестрами, помогала, носила воду другим пациентам, подбадривала их.

Доктор: Значит, последний месяц был самым сложным.

Студент: Как изменились ваши отношения с другими детьми? Если изменились, конечно.