О современной поэзии

Одновременно с формированием периферий центральная часть территории тоже обновляется: первый результат метаморфозы, которая между второй половиной XIX века и эпохой авангарда преобразила стиль европейской лирики, – это как раз изменение субъективной поэзии. Основное направление ее развития нетрудно определить, перечитав некоторые из приведенных нами текстов. Если в пятнадцати строках «Бесконечности» всерьез рассказано об опыте эмпирического индивидуума и при этом автор использует слог, в котором много персональных элементов, но который не восстает против общепринятых представлений и против традиции, то стихи Рембо, написанные приблизительно в те же годы, что и «Рыдала розово звезда», уже существенно отличаются. По сравнению с романтическими архетипами место «я» в мире не изменилось – вне всякого сомнения, персональный опыт, о котором рассказывает поэт, имеет значение для всего человеческого коллектива; зато нарушается равновесие между самовыражением и стилистической сдержанностью, которое романтической поэзии удавалось сохранять. Рембо понимает, что можно написать лирическое стихотворение стихами или прозой, можно когда угодно переходить на новую строку, смешивать разные регистры, использовать тропы, разрушающие формы, при помощи которых люди обычно упорядочивают мир посредством языка; словом, он понимает, что индивидуальный талант ради достижения непосредственности может отныне позволить себе игнорировать все установленные ограничения.

Я не знаю, как еще определить подобный способ создавать поэтические произведения, кроме как в очередной раз использовать избитую категорию экспрессионизма. Поскольку этот термин уже накопил массу значений, сразу уточню, в каком смысле я буду его понимать. Среди источников, которые обычно используют для объяснения принципов экспрессионизма в изобразительном искусстве, есть и письма, в которых Ван Гог объясняет своему брату Тео, какой ему видится живопись. В одном из самых важных писем Винсент противопоставляет себя импрессионистам: в то время как они стараются передать то, как люди видят предметы, Ван Гог «использует цвет более произвольно, так, чтобы наиболее полно выразить себя»338. Эта формулировка может иметь и более широкое применение; мы можем назвать экспрессионистской форму мимесиса, при которой художник оставляет за собой право глубоко изменять ощутимую форму действительности, чтобы выразить себя с большей силой. Как художник изменяет природные краски, так и поэт изменяет унаследованные обычаи и привычную манеру выражаться – например, нарушая публичные законы метрики и синтаксиса, отказываясь от «поэтического слога» и свободно используя риторические фигуры, даже если в итоге его сочинение окажется темным или трудным для понимания. В этом смысле поэтический экспрессионизм в значительной степени подвергает мимесис субъективному отчуждению, не уничтожая при этом отсылку к объективной реальности. Это продолжение романтизма другими средствами, в эпоху, когда центральное положение «я» больше не сочетается с соблюдением унаследованных норм и привычным способом использовать язык для описания мира. Не меняется лишь то, что изложенному на бумаге личному опыту по-прежнему приписывают абсолютную ценность, монолог «я» сохраняет ореол серьезности и важности. Если правда то, что выдающаяся романтическая поэзия уже содержит элементы экспрессионизма, то новая поэтика утверждается преимущественно во второй половине XIX века. В этот момент становится ясно, что лирическому эгоцентризму для полного самовоплощения нужно освободить форму от накладываемых конвенциями ограничений, как произошло в англоязычной поэзии после Уитмена и во франкоязычной поэзии после Рембо. В Италии лирический экспрессионизм распространяется в десятые годы XX века благодаря произведениям поэтов, близких журналу «Voce» и сборнику Унгаретти «Веселье кораблекрушений».