О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

8-го числа отправился в редакцию газеты «Лесная промышленность» на улицу 25 Октября, бывшая Никольская, 17. Здесь раньше была гостиница и ресторан. Здесь жили и обедали Чехов, Стасов, Чайковский, Глеб Успенский, Римский-Корсаков и другие знаменитости… Прихожу в редакцию, ответственный секретарь Лев Чекалов встречает: «Вы к нам уже пришли?» Отвечаю: «Пока нет приказа в Комитете…» Всё дело в том, что зам. Лапина Евстафьев не подписал приказа обо мне, вдруг осознали, что лишаются квалифицированного работника за здорово живёшь, из-за каприза и взбрыка Бабкена… Так ничего толком не добившись, отправился из Комитета в «Узбекистан», в ресторан на «прописку». Компания в шесть персон: и. о. главного Николай Лавров, зам. Павел Тизенгаузен, ответсек Чекалов, второй секретарь Петров, мой лоббист Фон и я. Стая или хунта, которая правит газетой. Съели 18 шашлыков по-карски, узбекских и бастурмы, разные салаты, выпили несколько кувшинов лимонной водички и три бутылки водки (не все оказались пьющими). Травили анекдоты (как общается умный еврей с глупым. По телефону… из Нью-Йорка!). Всё было демократично, без чинов и рангов… Лев Чекалов – фронтовик, ему 52 года, пишет пьесы и считает, что он лучше Вампилова.

10 мая

Ушёл из Радиокомитета и тут же пришёл в «Лесную промышленность» – старшим корреспондентом с высшим окладом по вилке 180 рублей. Итак, старший… был старшим бухгалтером, старшим редактором, теперь старший корреспондент. И тут же стал оформлять первую командировку в Абакан, на юг Красноярского края. Присматриваюсь к «лесным» людям, а они ко мне. Кто-то назвал меня даже «профессором»… Итак, после студенчества: бухгалтерия – журнал – радио – газета.

15 мая

Никак не могу приспособиться к новому ритму. В Комитете всё было регламентировано и упорядоченно: ранний приход, чтение ТАСС, летучки, прослушивания, печатание, редактирование, обед, кофе и т. д. Короткие выходы подышать воздухом. И всё. Можно было работать с закрытыми глазами. В газете всё иначе и всё непредсказуемо. Вольница. Чекалов с ходу дал мне свою пьесу-притчу «Дамский чай» (я зачислен в придворный штат ЧИТАЮЩИХ) и просил высказать своё мнение. Володя Петров посоветовал: «Забывай скорей свой концентрационный лагерь и привыкай к новому режиму».

Странное ощущение отпускника. Только вместо запада я еду на восток (а ведь маячила поездка во Францию от Комитета). Я как катаевский Ключик: «А он так часто о нём мечтал. Впрочем, кто из нашего брата, начиная от Александра Сергеевича, не мечтал о Париже?» Я тоже мечтал о Париже, а вот лечу в Абакан. Париж нам только снится.

27 мая

В прошлом году был ледяной май, а нынешний иной. Прилетел 23-го и попал в пекло. Всю дорогу шпарит плюс 29–31. В условиях Москвы это невыносимо. Вчера весь день писал и печатал. И вот передо мною 9 страниц машинописного текста. Я читаю и… ничего не понимаю: хорошо ли это или плохо? Не могу оценить по шкале требований газеты, в которой я «нониче» работаю…

ТАСС не читаю, радио не слушаю и толком не знаю, что происходит в мире. Новая жизнь… В былые времена сел бы и посмаковал поездку в Абакан, в Верхне-Томский леспромхоз, а сейчас не могу… Тяжёлая поездка, не то что две заграничные в 1973 и 1976 годах. Тут матушка-Сибирь. Тайга, чолдоны и зэки. Бррр!..

29 мая

Участвовал в совещании. Выступали ответственные товарищи со Старой площади (ЦК партии). Зарплата в стране растёт, а интенсивность труда снижается. В 5 раз увеличилось количество механизмов в сельском хозяйстве, а производительность никак не повышается. В лесной промышленности не удаётся перекрыть достижения по объёму заготовок 1939 года. В чём дело? – удивлялись ответственные товарищи. А за ответом надо обращаться к дяде Достоевскому. Он говорил о человеческой натуре…

3 июня

Всего трясёт. Меня со страшной силой завёл Фон своими разговорами о том, что в первый раз я должен «выстрелить» точно, что у меня только одна пуля и т. д. Пришлось делать четвёртый по счёту вариант очерка «Призвание: бригадир» (мой герой – Марианн Цибульский). А попутно стало выясняться, что «Лесная промышленность» отнюдь не тихая гавань, а такой же обыкновенный коллектив, то есть гадюшник, где процветает зависть, недоброжелательство, подсидка, анонимки. И я попал в жернов двух лагерей: правящей элиты и старой гвардии, для которой я – пришлый, чужой, выскочка, пришедший на смену здравствующего завотделом культуры Кузьмина. И что: покой нам только снится? И вторая командировка: в Пярну на мебельный комбинат…

Николай Машков, ученик Бунина, говорил, обращаясь к Федину: «Всё тебе кажется вредно, Федя, но ведь самое вредное – литература». Так и хочется добавить, что из всех литератур самая вредная – это журналистика. Беготня и муки «ради нескольких строчек в газете».

11 июня