О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

Далее я писал о том, что в творческом соревновании выразить суть современной России двух «псов России» Владимир Высоцкий победил Андрея Вознесенского.

Компромисс Компромиссович
Шепчет мне изнутри:
«Ну не надо капризничать,
Строчку чуть измени».

Это уже другой кандидат в гении, Евгений Евтушенко. В своём тексте я вспомнил и довоенное прошлое, когда в поэзии в основном преобладали труд и пафос. Машины, винты и гайки – всё стало поэтогеничным, как выразился Александр Жаров. Поменьше девочек-трусих, побольше девочек-активисток, – прозвучал призыв Наталии Сац образца 1934 года. Короче, поэты должны выполнять социальный заказ эпохи. Андрей Вознесенский – один из немногих, кто против соцзаказа. В поэме «Андрей Полисадов» он говорит напрямую:

Мудрость коллективная хороша методою,
но не консультируйте, как любить мне родину…

Вознесенский сам хочет быть пророком, «поводырём России». Очень хочет «мрачной бездны на краю», как сказал другой классик.

…Это только отдельные выдерги и пассажи из того давнего текста.

19 апреля

Как правило, каждую запись я озаглавливал. Эту так: «Неделя как неделя». И начало: эх, надо писать. Это и отрада, и психотерапия.

Писатель Александр Гладков советовал, что надо всенепременно записывать. Чем подробнее, тем лучше. Даже не заботясь о стиле. В будущем всё это не только пригодится, оно может оказаться среди непререкаемых свидетельств времени… Сегодня, в октябре 2018 года, прочитал я, что было и что волновало меня в те далёкие апрельские дни, – какая-то одна суета и мышиная возня – ничего интересного, только вычитанные слова Крития, одного из «тридцати тиранов» до нашей эры, – сказал, как припечатал:

«Иные же из смертных ищут постыдной выгоды паче нравственного благородства; таково житейское блуждание людей».

Тиран за «нравственное благородство» и против «житейского блуждания людей». Ну, а наше современное «блуждание»… 16 апреля ездил на Пленум ЦК профсоюза в Дом туриста в конце Ленинского проспекта. А 13-го – воскресник, названный «красной субботой». Газеты и радио разливаются соловьями: труд, счастье, весна!.. В апрельском номере «Воплей» – народное название «Вопросов литературы» – с интересом прочитал статью Натальи Ильиной «В кругу чтения», где она возмущается тем, как на Западе пишут о сексе, и приводит цитату героини одного романа: «Ничто не доставило ей столько радости, сколько эта высокая оценка её зада…» Ильина негодует, воспитанная на русской классике. Лиза и Лаврецкий – тургеневские персонажи – сидят на садовой скамейке, и… робкий поцелуй. «Фёдор Иванович… Что это мы с вами делаем?» – говорит Лиза. Золотые времена патриархальных отношений!..

Витя Черняк подарил свою повесть «Тропики. Утром в четыре часа…» с надписью: «Дорогому Юре Безелянскому, прекрасному доброму человеку с большим вкусом и ещё большим обаянием. С неизменной симпатией. В. Черняк». И хочется сказать по-одесски: «Он с повестью, а я – без».

25 апреля

…А я-то думал, что получу диплом, начну работать, стану на ноги и заживу. Думал и сглатывал слюну, глядя на витрины магазинов, где висели окорока, лежала буженина, плескалась в судках живая рыба, и даже табачные киоски были забиты банками с крабами… И вот давно получен диплом, я вовсю тружусь в редакции, есть деньги, а покупать нечего: всё уплыло, растворилось, исчезло, как бриллиантовый дым в дворницкой Тихона из знаменитого романа. Сияющий социализм в отсутствие товаров и продуктов. Шаромпокатизм!..

23-го был в гостях у Черняка. Наш совместный детектив застопорился, а Витя долбит что-то другое. Его кредо: творчество – это вид добывания денег. И Витя куражится: «Ананьев, Алексеев – это такие бездари, мы ведь с тобою в сто раз их лучше!..» Черняк идёт по стопам Сергея Михалкова, который издаёт своё шеститомное собрание сочинений и вдруг узнал, что у Бориса Полевого будет десятитомник. «Как я мало написал! – воскликнул Сергей Владимирович. – А ведь Полевой по сравнению со мной форменное г…».

Н-да, без комментариев. Мне ближе скромные люди, лишённые завышенных амбиций, к примеру, художник Серебряного века Константин Сомов, его дневник мне очень понравился.

19 января 1923 года 53-летний Сомов записывал после вечера у Александра Бенуа: «…А я чувствовал себя таким старым, уродливым и мне было чрезвычайно грустно весь вечер…»

И в том же январе Сомов в дневнике: «Кончил картину „Пьеро и дама“ отвратительную!..»

За полгода до смерти, когда художнику было 69 лет: «Грызёт меня совесть: дни бегут бешеными темпами, а я, „преступник“ (для самого себя), болтаюсь, жду чего-то, ничего не предпринимаю, а мог бы ещё написать неплохие, а может быть, и мои лучшие картины! Какое отсутствие воли, энергии!» (27 декабря 1938 г.).

Сомов себя корил, а сколько он сделал! Но его грызло вечное недовольство собой…