О старых людях, о том, что проходит мимо

– Лот, – вдруг сказала Элли, – не знаю, в чем дело, но у меня вдруг появилось ощущение юга.

– Мы бедные северяне! – сказал Лот. – Отилия и Альдо – вот они ощущают юг!

– Но я тоже! – воскликнула Элли.

– Ницца для тебя школа, Элли, прежде чем ты попадешь в Италию! – сказала Отилия. – Ты ощущаешь здесь юг? В воздухе?

– Да… в воздухе… и внутри самой себя… внутри…

– В нас ведь и в самих течет тропическая кровь, – сказала Отилия. – Так почему же нам не почувствовать юг внутри себя? Вот Альдо не смог ощутить север, когда мы с ним были в Стокгольме, я давала там концерт.

– Ты там не ощущал север… в воздухе? – спросил Лот.

– Sicuro![27] – ответил Альдо. – Конечно! Там холодно и промозгло, но ведь стояла зима. Оттенков я не разобрал. Вы, северяне, различаете больше оттенков. А наши ощущения, наверное, более грубые и сильные. И мы смелее. У вас есть дар замечать нюансы. У нас в меньшей степени. Когда я испытываю ощущение, то это ощущение целого. Когда Отилия испытывает ощущение, то это тоже ощущение целого. Но это было не всегда.

– Альдо делает меня все более и более южанкой! – сказала Отилия. – Он стирает все мои нюансы!

За окнами неистовым порывом пронесся мистраль, взметнув медные листья платанов.

– Осень, – сказала Отилия.

– Начинается зима, – сказал Лот.

– Но здесь зима – это новая, обновленная жизнь. Жизнь обновляется ежедневно. Каждый новый день – это новая жизнь…

– Значит, умиранья нет, а есть только возрожденье? – спросил Лот с улыбкой.

– Да, умиранья нет, всегда возрожденье!

В голосе Отилии слышалось безрассудное ликование.

«О, дивное мгновенье, как хочется решительно схватить его грубой рукой! Но это не для меня, – подумал Лот. – Что я чувствую, так это нежное счастье. Вот бы так оставалось подольше…» Как бы ему не остаться в конце жизни одиноким и старым, после того как он испытал это нежное счастье. Лот взглянул на жену. От вина цвета топаза в глазах ее появился блеск, щеки, обычно бледные, зарумянились, она обменивалась шутками с Альдо и Отилией, такая веселая, какой Лот ее до сих пор не видел; она стала почти красавицей и, утратив робость, заговорила с Альдо по-итальянски, выстраивая целые фразы, которые Альдо исправлял со спокойной улыбкой на губах.

«Кто может знать, – размышлял Лот, – какие чувства она испытает в будущем. Ей двадцать три года… Она искренне любит меня, и прежде чем полюбить меня, она познала горе… горе из-за другой любви. Кто может знать, что ждет нас с годами. Но это – дивный момент, эти дни в Ницце, возможно, лучшие дни моей жизни… Я их никогда не забуду… Я счастлив настолько, насколько умею. И Элли тоже должна быть счастлива… Она снова дышит полной грудью… Такое впечатление, что ее подавленность прошла, миновала, и она снова дышит полной грудью. Она слишком долго жила под одной крышей с древним старцем. У них в доме сразу чувствуешь, как тяжко давит на тебя прошлое. И в доме grand-maman чувствуешь, как давит прошлое. И даже у нас дома, из-за maman… Там жизнь не обновляется… Там – только умирание… там жизнь проходит мимо и тоска давит даже на нас, людей молодых. О, в Италии Элли впервые станет счастливой… Здесь мы испытываем опьянение, дивное опьянение, слишком грубое и сильное для нас, но в Италии… в Италии, когда мы будем вместе работать, к нам обоим придет радостное счастье – я уверен! Радостное счастье в стране, где меньше сладострастия, чем здесь, в Ницце, в стране интеллектуальной, окутанной легкой дымкой, дымкой давно умершего прошлого… О да, там нас ждет гармония, и счастье, и работа…»

– Элли, – прошептал он, пока Альдо занимался шампанским.

– Что, Лот?

– У тебя появилось ощущение юга?

– Да, Лот, и еще какое!

– А у меня… у меня ощущение счастья!

Она пожала ему руку и улыбнулась. Она тоже никогда не забудет это мгновенье жизни, что бы ни произошло в будущем, что бы ни уготовили им грядущие годы: в ее северной душе, исполненной грусти, жило ощущение юга и счастья… а того, что проходит мимо, они не видели…

Часть вторая

I