О свободе: четыре песни о заботе и принуждении

Как и многие алкоголики, я потратила кучу времени, пытаясь самостоятельно регулировать потребление (отмечала бутылки скотчем, брала восстановительные передышки и в положительном ключе сравнивала себя с другими, кто очевидно вышел из-под контроля: одних я обслуживала как барменша, другие были моими избранными приближенными). Но простая идея больше никогда не пить казалась мне абсолютно немыслимой – мрачным и несостоятельным отрицанием праздной жизни. Я провела так много времени, отпугивая эту мысль, что когда она наконец-то пробила брешь, казалось, она возникла откуда-то еще. Она подплыла ко мне в виде единственной фразы – я записала ее на заднем клапане книги, которую держала в тот момент в руках: «Я больше не буду пить». Облегчение от написания этих слов – и от собственной решимости – было всеобъемлющим: я никогда не испытывала ничего подобного. Я была в ужасе от того, что они могут значить. Но откуда бы они ни появились, пока я писала их, я знала, что не вру. Это была клятва, к которой я, едва ли не вопреки себе, была теперь намертво привязана.

Чтобы этот момент не показался приятным перышком, сдутым вниз благосклонным божеством, добавлю, что за день до этого я проснулась в писательской резиденции в сельской местности с таким похмельем от дешевого вина, настолько удрученная разбитым сердцем, с такой распирающей ненавистью к себе из-за недавних сексуальных похождений, вызывавших во мне отвращение, что по дороге в продуктовый (за вином, разумеется) я испытала почти непреодолимое желание бросить свое тело под машины на встречной полосе. В это мгновение, которое также возникло как из ниоткуда, в моей голове почти с той же силой пронеслась другая фраза: «Я больше не буду жить». Каким-то образом мне удалось пересечь проезжую часть и позвонить подруге (там, как ни удивительно, до сих пор стояли таксофоны), которая выслушала мои рыдания. Теперь мне очевидно, что фраза следующего дня появилась в качестве поправки и замены первой.

В интервью о трезвости Клюн объясняет её отношения со свободой следующим образом: «В состоянии зависимости, если ты можешь представить себе жизнь без наркотиков, она кажется тебе скучной[,] бесконечной, безрадостной далью. Пустыней. Но свобода от этих жерновов, свобода от этой депрессии, этого отчаяния – для меня это как ежедневный кайф, если честно. А кроме того, она открывает дверь простым радостям жизни». Ни за что бы ему не поверила, если бы не пережила это сама. До какого-то момента именно употребление гарантирует монотонность, а трезвость означает неопределенность или неизвестность. Повторяя слова Батлер о скорби, – а я считаю ранний период трезвости формой скорби, поскольку он подразумевает отпускание себя, прошлого, форм упования и совладания, без которых прежде вы не смогли бы двигаться дальше, – она предполагает «согласие на прохождение трансформации (может быть, даже предавание себя трансформации), конечный результат которой невозможно знать заранее». Она может причинить много боли. Но отказ от нее – еще больше.

Невероятно сложно говорить о подобных откровениях без отступлений о морали и даже религии, как то: «Потребитель отправился на поиски Бога, но искал не в тех местах, был одурачен симулякром и в итоге подсел на поддельного идола, а то и на демона». В письме 1961 года Биллу Уилсону, которое, по распространенному мнению, подтолкнуло Уилсона сделать «Анонимных алкоголиков» духовной программой, Карл Юнг предложил именно такой сюжет, проведя параллель между тягой к алкоголю и поиском «союза с Богом» и подытожив: «Видите ли, „алкоголь“ по-латыни – spiritus, и одним и тем же словом мы обозначаем как высший религиозный опыт, так и самый развращающий яд. Стало быть, здесь справедлива формула spiritus contra spiritum». Веком ранее бывший священник Эмерсон обратился к той же теме в более светском ключе: «Для удовлетворения наших ненасытных желаний нужно искать вот что: возможности забыть свое я, прийти в удивление от знакомства со своими внутренними силами; откинуть смущающие воспоминания, совершить нечто доброе, хоть бессознательно… Пути жизни дивны: в обхождении с нею нужна доверенность… Карикатурою и обезображиванием сладости самозабвения служит пьянство: употребление опиума и крепких напитков, – имеющее такую гибельную приманку для человека». Я давно люблю этот фрагмент за признание того, что желание «забыть свое я, прийти в удивление от знакомства со своими внутренними силами», совершить нечто доброе, хоть и бессознательно, или жить на пути отречения – это вовсе не проблема. Проблема в методе достижения и побочных эффектах. Что возвращает нас к Берроузу, который вопреки своему легендарному статусу джанки всегда старался напомнить нам, что «всё, чего можно достичь путем химии, можно достичь другими путями».