О творчестве братьев Стругацких

Знаменитая рюмка коньяка с ломтиком лимона, знаменующая конец эволюции человечества – это не только забавный научный анекдот. Дискуссии о смысле возникновения человека, смысле существования человечества и дальнейшей его судьбе ведутся давно, и разные авторы предлагают свои варианты. Например, В.И. Вернадский совершенно серьезно полагал (и обосновывал данную идею в своих научных трудах), что смысл возникновения Человека Разумного заключается в том, чтобы ускорить скорость процесса обмена веществ и энергии на планете Земля. О том, зачем существует человечество, спорили уже герои «Возвращения»: «Сколько люди существуют, столько они спорят о смысле своего существования». Разные философские и научные течения дают свой ответ. Например, ответ В.И. Вернадского: «чтобы ускорить обменные процессы в масштабах планеты Земля». Встречный вопрос: зачем обменные? и зачем ускорить? («Зачем организованный и зачем материи – вот вопрос!» – «Томление духа», «Возвращение. Полдень. XXII век). Рюмка коньяка и ломтик лимона – это не просто анекдот. Это тонкое издевательство над глобальными проблемами и философами, которые их решают.

На всем протяжении повести разбросано около десятка таких проблем, которые обсуждают герои в процессе работы над ними или просто, поедая леденцы. Развернутое решение одной из проблем дается только в книге «Всяческая суета», главе пятой о тайне тунгусского метеорита. Это вставная новелла является блестящим образчиком научно-философского эссе. Понятно, что такие же эссе можно было развить и из всех остальных идей, что к счастью не позволило сделать авторам чувство меры и художественного вкуса. Художественное произведение – это все-таки не научный трактат. Лаборатория – это одно, а трибуна профсоюзного собрания – это совсем другое, а праздничный митинг – это совсем третье.

Стругацкие с поразительной беспечностью и щедростью разбрасывают в пределах одного, весьма небольшого по объему произведения идеи, которые могли стать основой для написания интереснейших философско-фантастических произведений. Любой солидный автор, экономящий идеи, мог написать на основе тех идей, которые высказаны в «Понедельнике», как минимум гептологию. Авторы щедры, но именно эта их щедрость дает произведению необходимую глубину. Сотрудники НИИЧАВО вовсе не валяют дурака, и вдумчивый читатель также не должен только развлекаться.

В свете вышесказанного нападки на марксистскую философию и её вульгарных адептов в лице Выбегало представляются далеко не самыми интересными в повести, хотя для начала 1960-х годов подвергнуть критике основной тезис марксизма – «вначале базис, потом надстройка» – было очень смело. Базис и надстройка у Стругацких благополучно меняются местами. На первом месте стоят идеи, а на втором – материальное их воплощение.

Одной из таких идей в «Понедельнике» является идея счастья. Магнус Федорович Редькин собрал весьма обширную коллекцию определений счастья. Что касается авторов, то они выбрали следующее: «счастье в непрерывном познании неизвестного, и смысл жизни в том же» («Понедельник начинается в субботу»). Смысл жизни работников НИИЧАВО заключается в непрерывной работе. Из всего сюжета, как, впрочем, из названия, следует, что все работники института являются трудоголиками. Счастье в труде. «Жизнь дает человеку три радости… друга, любовь и работу» («Стажеры»). Работа – это фетиш в творчестве ранних Стругацких. Русский мальчик, Юра Бородин, не понимает, кому нужно, чтобы работа была неинтересная («Стажеры»). Сергей Кондратьев больше всего переживает, что в на Земле XXII века для него может не найтись работы («Возвращение. Поддень. ХХII век). Смерть-планетчики готовы жертвовать удобствами и здоровьем ради своей работы, а герои «Далекой Радуги» отдают свою жизнь ради научного поиска. Сотрудники НИИЧАВО в буквальном смысле живут на работе.

Разумеется, это дает богатые возможности для критики: эмоции героев обеднены…герои живут только работой… Стругацкие не описывают никаких эмоций, кроме радости от научного познания…герои схематичны…авторы беспомощны… Список обвинений можно продолжать.

Своя доля истины в них есть. Стругацкие-шестидесятники действительно являются ортодоксальными оптимистами. Они верят, что смысл и счастье в жизни есть, а описать счастливую и осмысленную работу в каком-то смысле гораздо легче, чем счастливую любовь или счастливый социум в целом. Потом это будет даваться и писателям, и их героям гораздо труднее. Вот рассуждения писателя Виктора Банева по этому поводу: «Хорошо бы написать оптимистическую веселую повесть… О том, как живет на свете человек, любит свое дело, не дурак, любит своих друзей, и друзья его ценят, и о том, как ему хорошо – славный такой парень, чудаковатый, остряк… и вообще, если писать такую повесть, то надо разобраться, почему же этому хорошему человеку хорошо, и неизбежно придешь к выводу, что ему хорошо только потому, что у него любимая работа, а на все остальное ему наплевать. И тогда какой же он хороший человек, если ему на все наплевать, кроме любимой работы?» («Гадкие лебеди»).