О вечном и преходящем

Эти кошмары, переложенные на язык ассоциативных образов, он воплощал в безукоризненные стихотворные формы. Однажды он написал, что музыка на четвертом поколении станет полетом валькирий³⁴⁰. Рок-музыка и вообще сюрреалистическое искусство на третьем поколении от Пастернака - это кара детям за грехи отцов.

Мы хотели закончить наше скитание вокруг горы Броккен³⁴¹, но тут вспомнили еще одного декадента с партийным билетом в кармане - сначала господина, а потом товарища - Брюсова³⁴². Врубель, незадолго перед своей смертью, в психиатрической больнице нарисовал его портрет, и что поразило самого Брюсова, лицо было написано темной краской, казалось, что мрак струится из него. Что он считает нужным для поэта?

«Первый завет - никому не сочувствуй,

Сам же себя возлюби беспредельно³⁴³».

Чей это завет, похожий на могильный камень? В другом стихотворении он говорит:

«Как Данте, подземное пламя,

Должно тебе щеки обжечь³⁴⁴».

То есть завет оккультистов-розенкрейцеров: «Познай все, изведай глубины греха, пройди через ад, чтобы стяжать мудрость и стать совершенным».

Мы не упоминаем о многих поэтах, влияние которых на современную интеллигенцию гораздо меньше, так как вовсе не хотим превратить нашу статью в литературный экскурс.

Нас могут спросить, неужели вся поэзия - это шествие под знаменами сатаны? Конечно, нет. Есть стихи светлые, как небесная лазурь, и чистые, как горный поток. Есть мудрые стихи, навеянные размышлением о жизни. Есть стихи, посвященные человеческим чувствам, но не запятнанные грехом, как первые слезы любви. Есть народные песни, умиротворяющие душу, есть стихи, подобные гимну Богу. Мы говорим не о них, а об опасности не увидеть лик демона под покровом земной красоты. Мы говорим о тех, кто наливает яд в хрустальные бокалы. Мы говорим не о поэзии вообще, а о демонизме в поэзии.

 

Размышления над картинами Рериха

Рерих³⁴⁵ - противник христианства. И все-таки я благодарен Николаю Рериху за то, что этот ренегат невольно для себя еще раз предупредил наш погруженный в дремоту мир о том, какая опасность надвигается с Востока. Рерих всю свою жизнь отдал служению духовной лжи. Он лгал словом в своей «Йоге любви», но рука художника «проговорилась» и открыла в картинах то, о чем бы хотел умолчать язык. Он показал горы Гималаев, как страну смерти, похожую на лунный пейзаж, как надгробный камень над бездонной могилой; он открыл горы Памира в их метафизическом зазеркалье, где из-под панциря льдов текут потоки крови. Горы Тибета как будто источают холод смерти. Это не холод льда и снега, а космический холод каких-то межзвездных черных пространств.

Как-то я был в питомнике змей и видел этих рептилий, лежащих под стеклом. Некоторые из них были красивой окраски, как будто одетые в шелка с узорами красных и зеленых цветов. Они не обращали внимания на людей, а лежали, свернувшись клубком, как бы погруженные в глубокий сон. Но какое-то странное чувство наполняло душу, какая-то глухая тревога, какой-то мертвящий, почти метафизический холод ощущался в этих существах.

Подобное чувство я испытывал, когда смотрел на картины Рериха. Он - певец Гималаев, но он хочет еще другого, чтобы его гимны Тибету звучали как реквием о христианском мире. Рерих не любит Гималаи: сердце буддиста не может любить никого, оно похоже на осколок льда, который сорвался с вершины и, упав, разбился на части. Но Рерих служит, как и Рамакришна³⁴⁶, богине смерти Кали³⁴⁷ - «матери мира», служит с усердием неофита. Сердце буддиста не может любить, но может ненавидеть холодной ненавистью, и Рерих ненавидит христианство, из-за которого сатана еще не стал самодержцем мира.

Я благодарен Рериху за то, что он показал нам связь между буддизмом и сатанизмом, Буддой и антихристом, Лхасом³⁴⁸ и Кремлем, Поталей³⁴⁹ и мавзолеем, - как будто обнажил подземный кабель. Он приоткрыл духовную преемственность между некроманиией лам, поедающих трупы, и создателей ГУЛАГа. Уже Чингисхан показал Европе, что такое Восток, но раны истории зарубцовываются и забываются быстро, как раны на шкуре паршивой собаки. Существовало предание о том, что гроза, которая потрясет мир, придет с Востока, но оно стало постепенно забываться, и теперь, в наш технологический век, когда стали думать компьютеры вместо людей, оно кажется сказкой.

Говорят, что Рерих принял буддизм, но это не совсем так. Он принял ламаизм. Буддизм - это религия небытия, а ламаизм - смерти. Небытие это то, что не существует. Мистика небытия - это отождествление мира с иллюзией; смерть это то, что существует, но приговорено к уничтожению. Мистика смерти - это кровавое жертвоприношение, поэтому в Монголии, Тибете и в Маньчжурском Китае Чингиз-хан почитается как Великий Махатма³⁵⁰. Ламаисты называют его «благословенным» и «просветленным». К его гробнице в Китае идут паломники для поклонения; у его могилы совершаются сатанинские инициации.