О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки

Таким образом несколько лиц, воспользовавшись случаем, действовали из разнородных целей, безнаказанно, чтобы убить закулисным орудием(за неимением законных путей) пятидесятилетнюю службу лица, пользовавшегося без изъятия особенным вниманием и благосклонностию всех прямых своих начальников на обоих поприщах и имеющего еще достаточно сил и энергии быть полезным. Независимо служебных отношений, Липранди всегда пользовался личною благосклонностию начальников. Так за 30 и более лет тому назад, граф Воронцов, когда приезжал в Кишинев, постоянно навещал Липранди, даже и тогда, когда сей последний на несколько дней приезжал в Одессу. Граф Ф.Н. Пален, временно не один раз исправлявший должность графа Воронцова, оказывал то же внимание, в одно из этих посещений сопутствовал ему Т.С. Левшин[1946], ныне товарищ министра внутренних дел. Граф Ланжерон, генерал от инфантерии Инзов[1947], Бахметев[1948], Сабанеев и др.; не говоря о военном времени, когда Воинов[1949], Рудзевич[1950], князья Горчаковы, Гейсмар[1951], Рот[1952] и Лидере[1953], запросто навещали Липранди, а трое последних, когда приезжали в столицу, всякий раз бывали у него. Здесь граф Перовский два раза навестил Липранди, неоднократно приглашал его обедать и на вечер посылал ему в известные дни карточки и поручал ему ходатайство по собственным делам, касавшимся интереса, в чем можно убедиться в здешней гражданской Палате, где была совершена доверенность. Граф Киселев, до самого отъезда в Париж, часто приглашал Липранди к обеду запросто. Граф Ридигер, во всё пребывание здесь, делал тоже и т. п. Следовательно Липранди не одною службою своею, но и своими правилами был находим достойным лицами, которые были разборчивы с этой точки.

Все домогательства Липранди были тщетными, чтобы стать лицом к лицу с шайкой, распустившей против него молву, которой поддержать не была бы в состоянии. Он просил разъяснения, но встречал равнодушие в тех, от которых это зависело: стоит ли, дескать, из одного человека разшевеливать многих, в числе которых нашлись бы со связями и т. п.[1954]

Какие же из всего этого последствия? А вот какие: Всё совершившееся и совершающееся с Липранди должно послужить примером (служило уже при нем и служит поныне) для всех следователей, что они должны действовать в возлагаемых на них поручениях не по совести; не по обязанности службы; не с тем, чтобы удовлетворить благонамеренности своего прямого начальника; но, напротив, они должны обманывать своего начальника; скрывать от него обнаружившееся в деле, и в особенности, обращать внимание на значение, связи и т. п. лиц, или замешанных в деле, или принимающих участие в подпавших под следствие, этим он достигает до самосохранения – цели, столь свойственной человеку. Не забывая себя, он приобретает друзей для будущности; о таком следователе прокричат; против него не будет, ни молвы, могущей вредить ему, ни безымянных писем с вымыслами, и, кичливый прямой начальник его, не вникающий в сущность дела, пожалуй, будет гордиться иметь у себя такого чиновника. Но послужит ли это к общему благу, к цели искоренения беззаконности? Правительство, не имея верного изображения предмета, никогда не достигнет до положения преград злу; все его установления будут в разногласии с практическим действием, и зло, которое оно хотело бы искоренить, упрочит его только более. Таково значение следователя, в особенности у нас, где все дела основываются – на первом исследовании. В самых высших инстанциях не найдется дела, которое бы не началось становым приставом или квартальным надзирателем, и первый толчок, данный этими лицами, едва ли когда может попасть в другую противоположную колею.