О женщинах

выражение всего, что отличает жизнь племени нуба. <…> Борьба вдохновляет самую страстную верность и эмоциональное соучастие в болельщиках команды, к которым по сути относится всё «не играющее» население деревни. <…> Ее важность как воплощения всего мироощущения народов масакин и коронго нельзя переоценить; это воплощение невидимого мира разума и духа в видимом, социальном мире.

Воспевая общество, где проявление физического таланта и отваги и победа сильного над слабым составляют, как ей видится, сплачивающие символы коллективной культуры, где победа в борьбе, — это «главное стремление в жизни мужчины», — Рифеншталь едва ли уходит далеко от идей нацистских фильмов. Кроме того, ее портрет горных нубийцев даже больше, чем ее фильмы, раскрывает еще один аспект фашистского идеала: общество, в котором женщины выполняют роль исключительно воспитательниц и помощниц, отстраненные от всех церемониальных функций, и воплощают собой угрозу принципам и силе мужчин. С «духовной» точки зрения горных нубийцев (а под нубийцами Рифеншталь имеет в виду, конечно же, только мужчин), контакт с женщиной — это скверна; но, поскольку это идеальное общество, женщины знают свое место:

Невесты и жены борцов, как и их мужчины, не стремятся к близости <…> их гордость как невест и жен сильных борцов для них важнее проявлений любви.

Наконец, Рифеншталь не промахнулась и в том, что выбрала своим фотографическим субъектом народ, который «смотрит на смерть лишь как на длань судьбы, которой нет смысла сопротивляться», общество, в котором самая радостная и пышная церемония — это похороны. Viva la muerte.

Отказ отделять Последних нубийцев от прошлого Рифеншталь может показаться неблагодарным или злопамятным, но есть и полезные уроки, которые можно извлечь как из преемственности ее работ, так и из этой любопытной и настойчивой реабилитации ее имени. Карьеры других авторов, ставших фашистами, таких как Селин, Бенн, Маринетти или Паунд (не говоря уже Пабсте, Пиранделло и Гамсуне, принявших фашизм на закате своих дней), не настолько наглядны. Рифеншталь — единственный заметный автор, кого однозначно ассоциируют с эпохой нацизма и чьи работы, не только во время Третьего рейха, но и через тридцать лет после его падения, стабильно служат иллюстрациями ко многим темам фашистской эстетики.

Фашистская эстетика включает в себя далеко не только это воспевание примитивного, которое мы обнаруживаем в Последних нубийцах. В более общем смысле она проистекает из поиска (и оправдания) ситуаций контроля, подчиненного поведения, невероятных усилий и превозмогания боли; она объемлет два на первый взгляд противоположных состояния: эгомании и служения. Отношения доминирования и порабощения принимают форму характерных пышных зрелищ: скопление масс людей, обращение людей в предметы, умножение, копирование предметов, группировка людей/предметов вокруг всемогущей, гипнотической фигуры лидера или силы. Фашистская драматургия сосредоточена на оргиастическом обмене между могучей силой и ее марионетками, одетыми в униформы, постоянно растущими в числе. В ее хореографии постоянное движение чередуется с застывшим, статичным, «мужественным» позированием. Фашистское искусство превозносит отказ своего я, восхваляет бездумность, идеализирует смерть.