Об экономике как чёрной магии

В Bluewater принцип оформления диаметрально противоположный. Внутреннее пространство спроектировано по модели внешнего. Из торговых помещений открыт доступ к совершенно искусственно созданной природе. Границы между внутренними помещениями и внешней средой стираются за счёт многочисленных стеклянных перегородок и световых колодцев. Более того, к зданию плотно прилегают территории для прогулок и развлечений, террасы кафе и ресторанов, площадки для пикников, пруды – их всего семь, и все они приспособлены для катания на лодках – и садово-парковые зоны, покрытые сетью велосипедных дорожек. Всё направлено на организацию фланирования как такового, то есть на то, чтобы человек не столько потреблял, сколько проводил здесь много времени в качестве потребителя и чтобы ему здесь нравилось. Сегодняшняя роскошь – это то, что можно назвать роскошью ситуации[30]: теперь её определяет не качество и не уникальность какого-либо товара, а возможность получать удовольствие от времени, места и умиротворённой обстановки. Здесь, в отличие от обычных торговых центров, к Блуму относятся не просто как к заурядному потребителю. Здесь ЛЮДИ используют бесконечное множество микромеханизмов, убеждающих его в собственной человечности, внушающих ему, что он вовсе не очередной товар и – совсем уж небывалая роскошь – что его не пытаются с самого начала втиснуть в глобальную структуру: «Философия Bluewater проста: мы превращаем шоппинг в приятное и необременительное времяпрепровождение, и клиентов мы встречаем как гостей. […] Каждый посетитель – наш гость». К выполнению сей почётной задачи специально привлечены двести пятьдесят сотрудников. Bluewater – это социальная фантасмагория, которая стремится объединить товарный мир с нетоварным, рыночные ценности с идеей подлинности, деревенский уклад с городским, индивидуальные установки с коллективными. В таком иллюзорном единстве выражены одни лишь фантазии об окончательной имперской гармонии, которые в свою очередь – при формировании идеального кибернетического мира – сливаются с излюбленными спорными идеями гражданского демократизма. Отныне для оптимизации товарного оборота необходимо сохранять, воспроизводить, создавать мгновения, пространства, ситуации и изделия со штампом «не для продажи». Империалистическое тяготение к повсеместной коммерциализации реализуется через имперскую логику самоконтролируемой коммерциализации: хоть что-то нужно объявить некоммерческим – например, тело, и неважно, что органы – это ходовой товар на любом чёрном рынке, да и общепризнанная мировая проблема проституции не в счёт. Очевидно, что заявлять безапелляционным тоном «я не товар» можно лишь во вселенной, полностью порабощённой этим самым товаром. Всего полвека назад – хотя большая часть предметов производства уже тогда вошла в товарный оборот – такого лозунга и представить себе было нельзя, или, по крайней мере, он не вызвал бы никакого резонанса, поскольку человеческие взаимоотношения (то есть этос основной массы населения) ещё не подчинялись рынку. Сегодня же в любом, даже незначительном жесте угадывается рыночный подтекст: когда Девушка спрашивает:

«Ты меня любишь?», априори подразумевается вопрос: «Сколько ты стоишь?»

Механизм типа Bluewater действует одновременно и как территория потребления, и как этап биополитического производства. Этот храм покупок оказывается ещё и заводом, производящим Блумов – существ, удивительным образом способных проявлять ребяческий восторженный интерес ко всему подряд: к мобильному телефону, новой парфюмерной линейке, ДГЭА³¹ или же к пицце в очередном крутом заведении, где менеджер обращается к вам по имени и просит вас посидеть на кожаном диване, пока не освободится столик. Здесь уже не товары выставлены[31] перед человеком, а наоборот. Конечно, человек подвержен влиянию не собственно товаров как физических предметов торговли, а самой коммерческой природы этих предметов: он подвержен влиянию рынка, обнажён перед ним. Беззащитность голой жизни[32] перед суверенными[33] товарами – вот основная на сегодняшний день форма беззащитности голой жизни перед суверенным господством. И возможным это стало постольку, поскольку Биовласть, Спектакль и рынок представляют собой три элемента – хоть и отдельных, но неотделимых от этого суверенного господства. Ведь товар – не просто некий вид общественных отношений, выраженных в предмете, который привлекает потребителя и вызывает у него желание совершить покупку, словно тот по-прежнему наделён собственной, нетоварной субстанциональностью: сегодня в товаре сконцентрировано всё блумское существование, и жизнь Блума разбита на отрезки времени, легко заменимые на мгновения, ощущения или предметы.