Об искусстве и жизни. Разговоры между делом

Ирина Александровна рассказывала о разных людях, с которыми ее сталкивала судьба, но, как мне помнится, ни о ком она не говорила с такой радостью, как о Лидии Николаевне Делекторской. Они встречались в Москве и в Париже. В музее хранятся фотографии, сделанные на празднике газеты «Юманите» — две веселые молодые женщины дурачатся, получая удовольствие от жизни и от общения друг с другом. У каждой в жизни были причины печалиться, но каждая умела принимать мир полно и так же щедро отдавать миру себя.

Лидия Делекторская

Дружба с Лидией Николаевной — это особая страница моей жизни. Она была помощницей Анри Матисса, и, к чести этого художника, надо сказать, что он очень быстро оценил не только красоту этой женщины, но и ее человеческие качества. Она была удивительной натурой в своей преданности и честности. Совсем простая женщина, почти без образования, она сумела понять, что Матисс великий человек. Около двадцати лет они прожили вместе, он оставался предан своей семье, но жил на юге Франции с Лидией. Она стала его секретарем, его помощницей и моделью. Я уверена, что многие линии в его рисунке и в его живописи появились как сублимация перехода линии тела Лидии в линии его рисунка.

Я никогда не видела и не знала, и не узнаю уже, женщин такого душевного масштаба, какой мне открылся в Лидии Николаевне. Преданность, способность отдать всю себя другому человеку — такой была эта удивительная женщина. Она очень много даров сделала Пушкинскому музею, и мы храним ее дары как память истории любви и преданности.

Картины Анри Матисса в собрании Пушкинского музея всем известны, но есть еще и замечательная коллекция рисунков, которая рассказывает не только о его творчестве, но и о Лидии Николаевне Делекторской.

История эта началась еще в 1945 году. Вот что об этом пишет сама Лидия Николаевна: «Это было в 45 году, только что кончилась война. Россия праздновала победу, но ценой скольких страданий! Я была апатридом, не имеющим французских корней и потерявшим их на родине, которую я по-прежнему очень люблю. Тогда меня обуял порыв братских чувств по отношению к России. Мне очень хотелось послать туда огромный букет цветов. Увы, это было невозможно. И мне неожиданно пришла в голову мысль — купить у Матисса несколько лучших рисунков, пусть даже ценой самых неразумных долгов, и отослать этот драгоценный, если так можно выразиться, неувядаемый, по сравнению с цветами, подарок московскому музею, где, без сомнения, знают Матисса, так как там хранится целая коллекция его картин».

В следующем году Лидия Николаевна осуществила свое желание, и московский Музей нового западного искусства, а именно там тогда хранились картины Матисса, получил письмо, подписанное самим Матиссом: «Сударь! Вы любезно согласились принять от моего секретаря госпожи Делекторской небольшую коллекцию моих рисунков. Считаю, это честь для меня, и благодарю вас. В дополнение к этой коллекции посылаю еще один рисунок углем, который, надеюсь, вы тоже согласитесь принять. Благодарю вас, господин директор, и прошу вас верить в мое искреннее уважение к вам. Анри Матисс».

Так состоялся первый дар. Эта коллекция в девять рисунков в настоящее время находится в нашем музее. Известно, в 1948 году Музей нового западного искусства был закрыт и расформирован, и его собрание было разделено между Пушкинским музеем и Петербургским, тогда Ленинградским, Эрмитажем. Коллекция картин Матисса также была поделена пополам, но все же многие замечательные его картины украшают залы нашего музея.

Ирина Антонова и Лидия Делекторская на празднике газеты Юманите. Париж, 1970-е (?). © ГМИИ им. А. С. Пушкина

Когда Лидии Николаевне говорили, как вы щедры, сколько вы принесли в дар российским музеям и не только нашему, но и Эрмитажу, она обычно говорила: «Я не щедрая, я увлекающаяся». Способность этой женщины увлечься чем-то, посвятить себя чему-то была ее примечательной чертой. Что же связало Матисса с этой русской женщиной, сибирячкой?