Об истине

Но еще более очевидным мне кажется то, что чем более развита цивилизация, тем в большей степени она зависит от сознательного уважения к честности и ясности в передаче фактов, а также от нашей неустанной заботы о точности в установлении фактов. Очевидно, что естественные и социальные науки, а также дела государственные и общественные, могут процветать только при неустанном поддержании таких уважения и заботы. Но то же самое можно сказать об искусстве и ремеслах.

Мы живем во времена, когда, как это ни странно, многие образованные люди полагают, что истина не заслуживает какого-то особого уважения. Известно, например, что высокомерное отношение к истине более или менее распространено в среде публицистов и политиков, отдельные представители которых особенно хороши в том, что касается брехни, лжи и прочих видов обмана и мошенничества. Но в этом нет ничего нового, мы уже привыкли к этому.

Однако совсем недавно подобное отношение к истине – или даже его более радикальная версия – на удивление широко распространилось даже среди тех, кого, возможно, совершенно наивно, считали наиболее надежными в этом отношении. Множество беззастенчивых скептиков и циников относительно важности истины (или, например, относительно важности общепризнанного осуждения плагиата) были вдруг обнаружены среди наиболее продаваемых и отмеченных наградами авторов, среди обозревателей ведущих газет, а также среди и поныне уважаемых историков, биографов, мемуаристов, теоретиков литературы, романистов и даже среди философов, т. е. среди тех, о ком с полным основанием можно было бы сказать, что уж им-то лучше знать.

Эти циничные антагонисты здравого смысла, представители одного из ярких подвидов, которые называют себя постмодернистами, воинственно и самодовольно отрицают, что истина обладает хоть какой-то объективной реальностью. Но они идут еще дальше и отрицают, что истина вообще заслуживает какого-либо обязательного уважения и защиты. Более того, они решительно отвергают предположение, которое не только является основополагающим для ответственного исследования и мышления, но и кажется на первый взгляд совершенно невинным: предположение, что «факты как таковые» является полезным понятием или что оно по крайней мере обладает понятным смыслом. Что касается обязательств относительно уважения и почтительного отношения к фактам и истине, то постмодернисты считают, что брать на себя эти обязательства или нет – это в конечном счете личное дело каждого. Все зависит от того, говорят они, как вы смотрите на вещи.

Излишне напоминать, что все мы довольно часто осознанно и уверенно характеризуем одни утверждения как истинные, а другие как ложные. Постмодернистов, однако, не смущает повсеместная распространенность этой практики. Что еще более удивительно, так это то, что их не смущают даже зачастую ценные результаты и последствия такой практики. Причина такого непреодолимого упрямства заключается в том, что, по мысли постмодернистов, различия, которые мы проводим между истинным и ложным, в конце концов всегда зависят лишь от одной неоспоримо объективной и авторитетной точки зрения – нашей собственной. Или, согласно другому варианту той же доктрины, тон задают не столько даже индивидуальные точки зрения, сколько те ограничения, которые налагают на нас жесткие экономические и политические реалии или подспудно направляющие нас привычки и обычаи нашего общества. Суть позиции постмодернистов заключается в следующем: то, что человек считает истинным, сводится только к его личной точке зрения, либо зависит от того, что он вынужден считать истинным под давлением сложно устроенного и неизбежного социального влияния.

Все это поражает меня не столько как слишком поверхностная, сколько как довольно бестолковая точка зрения. Не подлежит сомнению, конечно, что (независимо от того, что могут говорить об этом постмодернисты или кто-то еще) инженеры и архитекторы, например, должны стремиться – и иногда им это удается – к достижению подлинной объективности. Многие из них достаточно квалифицированны в том, что касается трезвой оценки препятствий, с которыми может столкнуться реализация их планов, и тех ресурсов, которые доступны им для того, чтобы преодолеть эти препятствия. Тщательно выполненные измерения, будучи чрезвычайно важными для их проектов и конструкций, в принципе невозможно рассматривать как подверженные неожиданным переменам и бездумным капризам, которые неизбежны в случае зависимости от чьей-либо точки зрения. И настолько же неправдоподобно полагать, что эти измерения зависят от зачастую произвольных и необоснованных требований социальной дисциплины и табу. Очевидно, что они должны быть точными, но одной точности при этом недостаточно. Измерения должны быть стабильными при любых условиях и не зависящими от точки зрения того, кто их выполняет. Наконец, они должны быть правильными.