Об обращении с людьми

Теперь я приступаю к состоянию военному. Если бы в нынешних наших войнах сражались еще друг против друга, если бы искусство истреблять людей не было отработано столь методически и не сделалось столь механическим, если бы одна только личная храбрость решала участь войны, и солдат сражался бы только за свое отечество, для защиты своей собственности и свободы, то, конечно бы, не господст­вовал такой тон между сими людьми, каков ныне, когда от искусного воина требуются совсем другие познания, когда совершенно новые побуждения, т.е. подчиненность и слу­чайное понятие о чести заменили некоторым образом место прямой храбрости. Однако же, еще в первой половине про­шедшего (XVIII) столетия некоторая суровость, своевольст­во, пренебрежение всеми правилами нравственности и общежития были почти всеобщим характером военного че­ловека как высшего, так и низшего звания. Но в наши вре­мена, кажется, все сие переменилось. Во всех почти

Европейских государствах находятся между старыми и мо­лодыми воинами такие, которые познаниями своими во всех науках и художествах, особенно в тех, что непосредственно относятся к их званию, скромным и благородным своим по­ведением, строгою нравственностью, кротостью своего ха­рактера, полезным употреблением своих досугов к об­разованию ума и сердца заслуживают всеобщее уважение и любовь. Итак, я бы и вовсе не предлагал здесь каких-то осо­бенных правил об обращении с Офицерами, если бы не по­буждали меня к тому частью исключения, которые и здесь, также, впрочем, как и везде, встречаются, а частично неко­торые другие обстоятельства, которых не могу пройти мол­чанием. Впрочем, я коснусь сего в кратких токмо словах.

Кто, смотря по своему состоянию, возрасту или по своим правилам, не хочет терпеть насмешек или оскорблений и мстить за оное поединком, - тот хорошо поступает, если из­бегает всякого случая, в игре ли, на празднествах или дру­гих подобных собраниях связываться с необразованными людьми военного состояния; или если не в состоянии избе­жать таких случаев, то насколько это возможно должен вес­ти себя осторожно, вежливо и степенно. Впрочем, здесь очень много зависит от того, какое кто снискал уважение: прямодушного, постоянного, честного и благоразумного че­ловека обыкновенно уважают и щадят даже самые распут­ные и необразованные люди.

Но вообще в обращении с Офицерами я советую соблю­дать осторожность в словах и поступках. Предрассудок о ху­до понимаемой чести, господствующий в большей части армий, особенно во французской, который, с другой сторо­ны, во многих отношениях может также иметь свою пользу, заставляет офицера не оставлять и малейшего двусмыслен­ного словца без того, чтобы потребовать от вас удовлетворе­ния поединком. Часто выражение, в общежитейском смысле позволительное,для офицера имеет смысл обидный. Можно, например, сказать: "Однако же вы не так-то хорошо по­ступили", но нельзя сказать: "Вы поступили худо", хотя то, что не хорошо, по необходимости должно быть худо. Итак, если вы хотите обращаться с людьми, живущими под влия­нием сих законов, то надобно знать и сей условный язык.

Что в присутствии офицера никогда ничего, даже малей­шего, в прсдосуждение военного состояния говорить не дол­жно, само собой разумеется; тем более, что действительно нужно, чтобы солдат считал свое состояние первым и важ­нейшим в свете. Иначе, что же его может побудить посвя­тить себя столь трудному и опасному поприщу, если не внушения чести и славы? Наконец, военным людям можно понравиться свободным, простосердечным, смелым и со скромною веселостью соединенным обращением, что дол­жен знать тот, кто хочет жить между людьми сего класса.

(4) .