Об обращении с людьми

Если хочешь продать еврею старое платье или что-ни­будь другое, то старайся тотчас согласиться с первым, кото­рый дает хотя бы посредственную только цену! Если ты его отпустишь, не согласившись на его цену, то разнесется слух по всей еврейской общине, что у тебя есть нечто на продажу и что не должно мешать в покупке какому-нибудь Менделю или Иосифу, в таких случаях они твердо друг друга поддер­живают. Все чужестранные и домашние евреи обступят тог­да дом твой, но всякий позже пришедший всегда будет давать меньшую цену, нежели ту, которую давал прежний, пока ты, наконец, или опять сыщешь первого, который, од­нако, прежнюю сумму свою уже несколько уменьшит, или пока ты, наскучивши своим товаром, отдашь его за полцены другому, который верно перепродаст оный первому. Хотя обыкновенный еврей в покупке и даст тебе ту цену, кото­рую ты изначально требуешь, однако, не торопись отдавать ему товар свой! Иначе он отступится, думая, что или можно бы купить оный еще дешевле, или что в том скрывается ка­кой-нибудь обман.

Если мы с каким-нибудь евреем-разносчиком в покупке уже совершенно и сговорились, то он еще таки покусится нас обмануть. Он обыкновенно скажет, что не имеет у себя наличных денег, но оставит вам на короткое времй часы или что-нибудь в залог. Он знает, что сие предложение редко принимают. Если же ему сделают в сем доверие и отдадут купленный товар , то он таскается с оным по всему городу, предлагает на продажу и, наконец, приносит назад и просит уступки в цене, говоря, что он ошибся, решившись слишком поспешно, или он вовсе не возвращается, и нередко очень долго надобно таскаться к нему за платой. Они охотно так­же соглашаются давать товары вместо денег, потому что с наличными деньгами предпочитают не расставаться. Впро­чем, сей народ во всем имеет что-то характерное. Я говорю о большей части Из них, а не о тех, которые приняли обык­новения Христианские. Послушайте, например, музыку в их храме, посмотрите'на их танцы, разберите их уборы, ко­ими украшают дома свой богатые старые евреи! Вы замети­те, что они всегда что-нибудь заимствуют от столбов храма Соломонова, от украшений ковчега и пр.

В большей части Немецких провинций крестьянин жи­вет в таком притеснении и рабстве, которое часто бывает непереносимее самого невольничества в других странах. За­давленные налогами, определенные к труднейшим работам, вздыхая под игом жестокосердных управителей, они никог­да не наслаждаются своею жизнью, не имеют даже тени свободы, ни безопасной собственности и работают не для себя и своего семейства, но только для тиранов своих.

Кому провидение даровало способы облегчать состояние сего столь угнетенного и между тем столь важного и полез­ного класса людей, ах! какое сладостное вкусит тот удо­вольствие, если распространит радость в сельских хижинах и заставит детей и внучат благословлять имя благодетеля.

Правда, есть крестьяне столь упрямые, сварливые и бес­стыдные, что малейшее благодеяние ставят обязанностью, никогда не бывают довольные, всегда ропщут, всегда хотят иметь более, нежели сколько им позволить можно; но не са­ми ли мы тому виной, что обращаясь с ними всегда неблаго­родно и пренебрегая их воспитанием, поселяем в них низкие чувствования. Разве нет середины между крайним снисхождением и деспотическою строгостью и жестоко­стью? Я не требую того, чтобы владетель или помещик от­казался от права употреблять крестьян своих к подлежащим им работам, но он не должен для какого-ни­будь грубого своего удовольствия, например, для охоты и травли, заставлять крестьянина с голодным брюхом бегать по лесам в жестокую стужу, между тем как сам он дома ну­жен для прокормления своего семейства. Я не требую, что­бы он дарил ему должный оброк; но он должен иметь снисхождение к его обстоятельствам, не оставлять без вни­мания постигшие его несчастья и стараться о том, чтобы уп­равители собирали оброк в то время, когда бедному поселянину легче расплатиться наличностью, не отдаваясь совершенно во власть какому-нибудь ростовщику или дру­гому злонамеренному человеку.

Сколько говорено об исправлении сельских училищ и о просвещении поселян! Пусть же обстоятельнее рассудят, какое просвещение прилично для поселянина, особенно низкого состояния. Приятно и полезно бы было, если бы старались побуждать крестьян более примерами, нежели