Об Солженицына. Заметки о стране и литературе

Чрезвычайно интересно, однако, другое – Богомолов выводил антисоветское направление отечественной публицистики, чем дальше, тем больше уходившее в мифологию с многими миллионами замученных и пр., прямиком из власовской пропаганды. Точнее, геббельсовской.

Богомолов – художник одной, военной, темы, но при этом поразительно разный писатель. Его романам, тоже очень друг на друга непохожим, предшествовали прозаические миниатюры – «Кладбище под Белостоком» и «Сердца моего боль», где нет увлеченно-интеллектуальной игры «Августа 44-го», сотворения особого мира «Жизни моей», жестокого психологизма «Ивана». Там есть одна горькая эмоция, скупая мужская слеза по не вернувшимся с фронтов. Если задуматься – чувство не такое распространенное у победителей. Были стихи Александра Твардовского:

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они – кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же…

Владимир Высоцкий, тонко понимавший фронтовиков, спел в «Песне о погибшем друге»:

Я кругом и навечно виноват перед теми, С кем сегодня встречаться посчитал бы за честь. И хотя мы живыми до конца долетели, Жжет нас память и мучает совесть, у того, у кого они есть.

У Богомолова еще тоньше и больнее: «Все делается так, как было и до войны, когда в этой комнате шумел, смеялся и командовал лобастый жизнерадостный мальчишка, убитый где-то под Ростовом и даже не похороненный в сумятице панического отступления. Во главе стола ставится Петькин стул, его чашка с душистым чаем и тарелка, куда мать старательно накладывает орехи в сахаре, самый большой кусок торта с цукатом и горбушку яблочного пирога. Будто Петька может отведать хоть кусочек и закричать, как бывало, во все горло: „Вкуснота-то какая, братцы! Навались!..“

И перед Петькиными стариками я чувствую себя в долгу; ощущение какой-то неловкости и виноватости, что вот я вернулся, а Петька погиб, весь вечер не оставляет меня. В задумчивости я не слышу, о чем говорят; я уже далеко-далеко…»

Владимир Осипович Богомолов, загадочный человек, выдающийся гражданин, огромный писатель, сегодня далеко-далеко, но расстояние едва ли имеет значение, когда построенное и его трудами пространство памяти и духовной силы, объединяя многих из нас, становится еще гуще и плотнее.

Одна жизнь Филиппа Денисовича [6]

Заповедь «о мертвых либо хорошо, либо ничего», похоже, нуждается в корректировке относительно руководителей и сотрудников спецслужб. В пользу подобного решения свидетельствует пример Филиппа Денисовича Бобкова – ушедшего 17 июня на 94-м году жизни, генерала армии, самые известные карьерные вехи которого – должность начальника 5-го Главного управления КГБ СССР («по охране конституционного строя», 1969–1983 гг.) и руководителя аналитической службы группы «Мост» Владимира Гусинского в 1990-е.