Оберон

Бирьяр улыбнулся и кивнул, лихорадочно соображая. Кармайкл. Что еще за последовательности? Он ведь знал… Все, вспомнил.

— Пытаетесь заставить местную природу вырастить что-то, что прокормит нас.

Кармайкл закивала с преувеличенным энтузиазмом. Выбившийся из прически клок волос пушился веером позади, словно в невесомости. Когда она заговорила, голос звучал тонко и пронзительно, то ли гневно, то ли жалобно:

— Меня лишили финансирования. Обрубили и все. А поскольку я не даю взяток, они заявили, что со мной невозможно работать!

— Поистине огорчительно, — сочувственно заметил Бирьяр, однако фразу подобрал нейтральную.

— Именно, — кивнула Кармайкл. В глазах ее заблестели слезы. — Крайне огорчительно. Лучше не скажешь.

Бирьяр покивал вслед за ней.

— Я этим займусь, — сказала Мона.

— Спасибо, доктор Риттенаур, — продолжала кивать Кармайкл. — Мы почти у цели. Я покажу вам данные.

Бирьяр улыбнулся Моне:

— Надеюсь, это может подождать? Хочу познакомить тебя кое с кем, дорогая.

— Конечно. — Мона поднялась. Они распрощались с Кармайкл, и Бирьяр повел жену в дом, сам не зная, куда, лишь бы подальше от старухи.

— Тебе не кажется, что в местных спорах пока рано принимать чью-то сторону? — спросил он, пока они шли.

Мона обернулась к нему. Она тоже устала. Переволновалась и чувствовала себя не в своей тарелке, как и он. Ответила раздраженно:

— Ее работа — вот чем должен заниматься Оберон. Если ее затирают лишь потому, что она не платит взяток…

— Коррупция здесь повсюду. Мы знали об этой проблеме, и мы ею займемся. Возможно, Кармайкл как раз типичный пример, возможно, она все выдумала ради оправдания своих неудач. Как бы то ни было, пожалуйста, будь любезна, не раздавай никаких обещаний в первый же день. — Прозвучало жестче, чем он хотел. Хуже того, прозвучало покровительственно.

Мона ответила улыбкой теплой и неискренней, предназначенной другим, не ему. Потом слегка пожала ему руку, опустила голову и отошла. Его охватило отчаяние. Надо было отложить прием, пока они оба не отдохнут. Такие ссоры у них случались, только когда они были вымотаны или голодны. Ладно, они закончат спор после, если понадобится. Но понадобится вряд ли.

Однако до чего ж досадно.

Прием продолжался еще два часа светового цикла, до второго заката дня. Небо краснело, толпа гостей начала редеть. Бирьяр мысленно пробежался по списку тех, кто стоил внимания. Арран Глуст-Харт, бухгалтер-криминалист из Ассоциации Миров. Наяд Ли, директор планетарной логистики. Деви Ортис, министр образования. Еще дюжина. Ближе к концу вечера Бирьяра начал преследовать страх дважды представиться одному и тому же человеку. Он не выполнил всего, что запланировал, но зная себя, понимал: пик его эффективности пройден. Вспомнилось одно из высказываний Высокого консула: «Перестараться — все равно что не сделать». Лучше отправится спать с тем, что есть, чем добиваться совершенства и погубить то, что уже достигнуто.

Сегодня утром он проснулся на корабле под тягой. Спать ляжет на дне гравитационного колодца. Одной этой мысли было достаточно, чтобы руки и ноги отяжелели. Стакан виски, пожалуй. И вареное яйцо с перцем и солью. И спать.

Он сам не заметил, как очутился в маленькой гостиной, выходившей окнами во двор. Уютная комнатка с высоким узким окном и креслами из обтянутого шелком толстого волокнистого дерева. Пол выложен серо-зелеными кирпичами, вроде тех, что он видел по пути сюда. Посередине комнаты лежал плетеный ковер. Пожилой мужчина с протезом вместо руки стоял возле окна и глядел на восток, где небо в преддверии ночного рассвета, ожидаемого примерно к десяти часам, как раз начинало светлеть от черного к темно-серому.

В списке важных персон старика не было, Бирьяр это точно знал. Такую руку — сплав титана и живой плоти — не забудешь. Но и без руки его лицо притягивало взгляд. Кожа бледная, пергаментная, но не старческая. Скорее, с печатью жизненного опыта. Гладкая лысина, обрамленная от уха до уха пушистым венчиком седых волос. Тонкие белые усики. Узкие черные брюки и белая рубашка с открытым воротом. В зубах незажженная сигара. Однорукий обернулся и кивнул Бирьяру, словно ждал его.

— Вонючая планетка, — сказал он. — И все же это дом. Помню, как я впервые спустился сюда. Чуть не проблевался от вони. — Он поднял зажатую в пальцах сигару. — Вот тогда-то я пристрастился. Хотел перебить запах. Но сейчас мне нравится курить.

— С нетерпением жду, когда планета станет и моим домом, — ответил Бирьяр. — Кажется, мы не представлены.

— И мне невольно вспоминается эпоха британского правления в Индии, — продолжал, словно не слыша, однорукий. — Диковинные дела там творились, верно? Жалкая сотня тысяч британцев всерьез вознамерилась придавить сапогами три сотни миллионов шей? Пусть у вас лучшее на свете оружие, шансы ваши невелики. Нет, я вам не завидую. Нисколько.

Улыбка Бирьяра затвердела. Что-то тут не так.

— Мне кажется, ваше понимание истории оставляет желать лучшего.

Старик обернулся, вскинул седые брови. Пожал настоящим плечом.