Обещаю тебя не любить

– Она никогда об этом не говорила. И старалась не показывать. Но чем старше я становился, тем яснее понимал, что ненавистен ей.

Я думала,  что уже услышала самое страшное. Ну, что может быть ужасней для ребёнка,  чем осознание своей ненужности? Но следующие слова прозвучали, взрываясь жгучими болезненными вспышками в моем сознании.

– А потом погибла Катя.

– Твоя сестра? – шепотом уточнила я, и так читая ответ на его лице.

Роман опустил ресницы, видимо, не сумев даже кивнуть.

– А что… случилось? – понимала, как тяжело ему говорить, но мы не могли остановиться сейчас. Надо было выяснить все – и оставить в прошлом. Или оставить там наши с ним отношения, если не достанет сил справиться со всем. – Почему погибла?

– Из-за меня, – одними губами отозвался он. – Это я… убил её.

Я точно упала бы, если бы не сидела в этот момент. И, несмотря на работающую печку, меня обдало ледяным холодом. Что за ужасные слова говорил Роман?

Я знала,  что этого не может быть. Мужчина, в которого я влюбилась,  был самоуверенным, нахальным, в чем-то абсолютно непредсказуемым. Но я ни за что на свете не поверила бы, что он способен причинить вред близкому человеку. Даже по неосторожности… Но если вышел несчастный случай, почему тогда Рома говорит об убийстве? Кто внушил ему такое? Тоже мать?

– Как это произошло?

– Правда хочешь знать? – он мазнул по мне пустым, помертвевшим взглядом. – Чтобы окончательно убедиться, какой я…

– Шш-ш-ш… – остановила я его, касаясь ладонью перекошенных губ. – Не надо.

Было невыносимо слышать, как он наговаривает на себя, уничтожает, готовый принять любое осуждение с моей стороны.

– Просто расскажи, что случилось.

– Просто? – мужчина взглянул на меня, но как будто сквозь. Куда-то очень далеко, в безвременье, затягивающего с неимоверной силой. – Мне кажется, просто уже никогда ничего не будет, Марин.

А потом заговорил.

– В отличие от матери она любила меня. По-настоящему. Просто так, хоть я этого и не заслуживал.  Пока мы были детьми, я воспринимал ее отношение как само собой разумеющееся.  Естественное. А потом начал тяготиться её вниманием. Стесняться что ли. Мне казалось таким нелепым, что она везде пытается таскаться за мной. Хочет поиграть. Делится со мной какими-то своими детскими глупостями. Знаешь, мальчишке в шестнадцать лет кажется, что он уже совсем взрослый. Хочется чувствовать себя именно таким. И вести себя, как взрослый. Только в этом возрасте ты обычно не понимаешь, что степень твоей взрослости определяется совсем не умением курить и не популярностью у девчонок. Не тем, сколько их у тебя.

Я молчала. В этом Рома был прав, в шестнадцать мы все хотим казаться и старше, и умнее, и опытнее, чем есть на самом деле. Но разве это преступление? И уж тем более, при чем здесь его сестра?

– Однажды Катя заболела. Она вообще часто болела, постоянно простужалась и иногда могла неделями не ходить в школу. Врачи говорили, что у нее слабый иммунитет, рекомендовали вывезти к морю. Но какое там? Для нас это была несбыточная мечта. Зарплаты матери едва хватало на самое необходимое. Она иногда говорила, что когда-нибудь мы обязательно поедем отдыхать, но и сама, и мы с сестрой понимали, что это только слова.

А в тот день Катя с утра жаловалась на то, что болит живот, капризничала и никак не хотела оставаться дома. Мать велела мне побыть с ней. Ей нужно было куда-то уйти, и она взяла с меня слово, что я останусь с сестрой. А я разозлился. У меня было назначено свидание с самой популярной девчонкой в школе. Я так долго ухлестывал за ней. Так сильно хотел заполучить. Даже думал, что влюблен… хотя, что я тогда знал о любви?

Ну и решил, что ничего с Катей не случится, если она немного побудет одна. А когда вернулся… – его голос внезапно сел, став едва различимым, а лицо посерело. – Она горела и почти беспрерывно стонала. И не узнала меня. Я испугался до жути, вызвал скорую, но… поздно было.

Он ударил по тормозам, съезжая на обочину. Опустил голову на руки, вжимаясь в рулевое колесо.

– Перитонит. Если бы мы обратились раньше, ее можно было бы спасти. Если бы я не ушел. Если бы не придумал себе какую-то там любовь.

Глава 32

Я повторяла про себя его слова, проговаривала по слогам, снова и снова, будто это могло хоть что-то прояснить. Но страшное признание Романа стучало в висках, раздирая внутренности на части.

Какой реакции он ждал от меня? Укора? Презрения? Серьезно думал, что после этого я изменю свое к нему отношение?

Я не знала, какие слова оказались бы уместными. Убеждать, что тогда произошел несчастный случай и Рома не виноват, вряд ли имело смысл. Он годами взращивал в себе эту уверенность, позволяя ей укорениться и прорасти. И вряд ли сказанной мной могло что-то в момент изменить.

– Ром, – я дотронулась до его плеча. – А зачем мы едем к твоей матери? Для чего нужна эта встреча?

Мужчина повернул голову, всматриваясь в мое лицо и будто пытаясь прочесть там что-то такое, что я не произнесла вслух.

– Чтобы у тебя не осталось иллюзий относительно меня. Она умеет быть убедительной.