Обещание

В этот момент, беря проклятый свёрток в руки, я всеми внутренними силами боролся с гордостью. Как только я расслабился, меня снова окунули в реальность и чётко дали понять, что мир, в котором я очутился, враждебен. Здесь сама жизнь, будь то человек, марн или даже ял, не ценится ни в брунин. Какое-то время назад я мог оказаться на дне моря, но дал пиратам понять, что с меня можно получить гораздо больше и стал, в лучшем случае, товаром. До этого, исключая, может быть, условия, всё было так же. Марнам — Вандолию — хотелось вычерпать все мои знания, как он сказал «любой ценой». На порядочность ялов я бы тоже не стал надеяться, пусть их мотивы мне и неизвестны. Вряд ли они самые благородные, учитывая их опыт с прошлым Гнису. Похоже, единственный, кому я здесь небезразличен, это Вадис, о судьбе которого я даже не знаю.

Неизвестность тяжёлым камнем лежала на душе. Что всё-таки сталось с Вадисом? Скинули ли его за борт перед тем, как я очнулся на палубе, или, может, он смог спастись и бежать? Хотя, куда там бежать, мы же в море. Он, может, и сильный марн, но вряд ли он способен плыть километры до ближайшего берега. Впрочем, последнее происшествие показало, что его не так-то и просто депортировать на тот свет, и это придавало мне надежду на счастливое избавление.

В какой-то момент мне пришла в голову мысль позвать его мысленно, но либо расстояние между нами было слишком большим, либо он не пришёл в себя, ответа я не услышал. Может, я что-то делал неправильно? Меня же не учили углублённому мысленному общению. Всё время нашего плавания я либо смотрел вдаль, либо на моряков, либо болтал с шумными весёлыми марнами.

* * *

Внутри корабля стояла темнота, и, несмотря на слабеющий свет со стороны ступенек, пересечённый прутьями незакрывающейся скрипучей решётки, я не мог видеть ничего вокруг.

Общий осмотр трюма в магическом зрении на предмет хоть каких-то полезных деталей не дал особых результатов — одну лишь паутину в ящиках и пустые бочки. Моих магических способностей сейчас хватало от силы метра на два от реального взгляда. Чтобы рассмотреть то, что ещё дальше, мне приходилось сильно напрягаться, и от этого начинала гудеть голова. Зато трюм оказался гораздо просторнее, чем мне показалось вначале. Наверное, потому что меня туда отводили в отхожее, и я теперь не переставал смотреть на едва-едва различимую в темноте дверь, ведущую к корме. Там, как и у выхода на палубу, ничего особенного не было, только какой-то мусор в невысоких кучах, да пара пустых ламп.

Мои биологические часы подсказали, что сейчас, приблизительно, ночь и пришлось искать наиболее удобную позу, но то и дело в кожу сквозь одежду врезались мелкие и крупные угловатые камушки. Пришлось вымести их рукавом, но зато после этого нехитрого действия я смог, наконец, кое-как свернуться калачиком. Работать пальцами, чтобы убрать мелкий песок и крошки, я не стал, а расслабился.

Плохо, конечно, так, на голодный желудок, но меня согревала надежда, что завтра мне снова принесут что-нибудь поесть, и это будет уже не два куска измятого теста с маленьким яблоком. Хотя, на что можно надеяться в моём положении? И кого я обманываю? Это же пиратское судно и никто мне ничего нормального не принесёт. Они и сами-то, наверное, едят далеко не шедевры высокой кухни. Вряд ли правила Давуриона сильно отличаются от Земных, где пираты были кровожадными разбойниками. Капитан Джек Воробей, конечно, не в счёт, но это всего лишь герой фильма, и нужно жить реально, пусть, даже, здесь, в ином магическом мире, куда я попал.

Разные мысли, словно муравьи, роились в голове, а схватиться за одну и с ней попытаться заснуть не получалось. Голова медленно начинала побаливать, тяжелеть, но мысли всё никак не отпускали. Сейчас бы снова меня отключили своими дубинками, я бы поблагодарил, но разве до них докричишься сквозь толстые и плотно прижатые доски палубы? Вон, рядом с кораблём хрен плавал.

К счастью, вскоре меня, наконец, разморило качкой, и я даже не заметил этого. Боль в черепе тут же улетучилась, и её место заняли светлые и чистые мысли. Душой я всё ещё был на Земле и во сне даже не вспомнил про Давурион и своё незавидное положение. Вот оно, проклятие снов: Когда наяву плохо — там тебе хорошо, но только до поры. До момента пробуждения. Так уж лучше и не спать вовсе, но от этого можно умереть.

* * *

Утром я удивился, почему, это, мне не приснилось ничего на тему моего заточения? И ведь точно знал, что ничего плохого во сне не увидел. Ни корабля, ни Давуриона. Возможно, вообще ничего не увидел.

Как результат, неожиданная бодрость и мысль расспросить того пирата о Вадисе, если он сегодня спустится.