Обещание Гарпии

Привет, дневничок! Когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать, меня все дико раздражали. Мои родители воспринимали мой тяжёлый период как болезнь. Им хотелось, чтобы я поскорее выздоровела. Мама всё время повторяла: «Скорее бы ты выросла!»

И ещё интересный момент, связанный с детством. Человек ведёт себя как полная обезьяна. Допустим, бегает, выкрикивает обидные слова, плачет, смеётся, всё бросает, хлопает дверями. Ему дают по лбу. Человеку грустно и обидно, что его не поняли. Он вырастает, становится мудрым и в принципе начинает понимать, что вёл себя как обезьяна. Но не прощает того, кто дал ему по лбу, потому что событие запечатлелось в его памяти в старой ещё логике, в старом оттиске, когда ему было грустно и обидно.

Из уничтоженного дневника Настасьи

Вскоре в комнату ворвались гарпии и, хлопая крыльями, унесли куда-то Окипету и Осьмиглаза. И хотя они ужасно ругались, а Келайно несла страшнейшую кровавую чушь, чутьё подсказывало Еве, что и о сестре они позаботятся, и Осьмиглаза не бросят, а залечивать раны тролли умеют.

Филат и Ева обходили дом с ротондой. У Евы уже не просто отваливались ноги – она даже не знала, на какой этаж поднялась и с какого спустилась! Ох уж эти переплетённые измерения! Лайпап неутомимо тащился впереди. Что с него взять! Медный! Он мог преследовать добычу и неделю подряд. Филат тоже выглядел бодрым и вроде бы не злился, вот только кусал губы и дважды с такой силой ударил по стене, что разбил себе костяшки на руке.

Ева понимала его страдания. Мама была где-то рядом, но вытащить её он не мог. Это как стоять у сейфа и знать, что совсем близко сокровище, но дверь сейфа стальная, и открыть её нельзя.

– Миленький! Ищи! Ищи! – терпеливо повторяла Ева и совала псу под нос клочок ткани – обрывок блузки, которым мама стожара перевязала раненую руку Окипеты. Однако Лайлап только притворялся, что ищет. Водил мордой, поскуливал, и было заметно, что следа он не чует. Не было азарта в его движениях – просто хаотичный поиск. Наконец и Филат понял это и сел на ступеньку:

– Бесполезно! Тут десятки этажей, миллионы предметов. Все вместе это даёт миллиарды комбинаций. Да, Осьмиглаз прав. Без баранца мы маму не найдём и не вытащим! Нам нужен баранец!

Стожар поднёс к носу Лайлапа обрывок корня. Пёс напрягся, втянул воздух, застыл, определяясь, и решительно потянул за поводок. В его движениях появились азарт и уверенность.

Настасью и Бермяту они встретили на крыльце, где им выносил мозг комендант магической части дома, некий Воил Круглец. Он ходил в длинной, до пят рубахе, со всеми ссорился и каждые пятнадцать минут начинал утверждать, что он древлянин, угнетаемый полянами под предводительством варяжской хунты. Каким образом Воил Круглец определил, что он древлянин и его предки за тысячи лет не смешивались с кривичами, вятичами, радимичами, финскими племенами, татарами и мордвой, лучше было не выяснять – угнетаемый древлянин начинал производить стихийную магию, от которой вскипала вода и взрывались электрические лампочки.

Увидев Лайлапа, Воил Круглец в ужасе отпрянул. Настасья же с Бермятой присоединились к Еве и Филату.

Погода в Магтербурге скакала туда-сюда. Что-то странное, совсем не осеннее творилось в городе. Сказывалось присутствие Фазаноля и связанное с ним страшное напряжение всех магических полей. То плескали в небе молнии, то вдруг становилось жарко и сухо. Горячий воздух искажал изображение, и казалось, будто машины плывут по шоссе, не касаясь колёсами асфальта. В какой-то миг Ева увидела бегущего пуделя. И только потом поняла, что это сухая земля с лопаты, брошенная дорожным рабочим и подхваченная ветром.

Потом жар вдруг спал. Стало холодно и зябко. Небо сгустилось, сделалось сизым и тревожным. Где-то на небе открыли кран, и хлынул дождь. По дорогам забегали мальчики с японскими зонтиками на головах – амэфури-кодзо, духи дождя, случайно завезённые сюда купцами ещё при царе Петре. Целыми днями эти босоногие мальчики носятся по Магтербургу, и их никак не удаётся выселить, хотя над этим уже лет тридцать трудятся два магических отдела.