Обещание Гарпии

Стожара Ева больше не видела. Свой штопорник Златан ей больше не давал, но сунул ей бинокль, тоже позволявший различать магии за стеной. Внутри перемещались десятки теней, контуров и силуэтов. Где среди них был стожар, оказавшийся между молотом и наковальней, сказать никто бы не сумел.

Бой шёл с переменным успехом. В первые минуты, воспользовавшись внезапностью натиска и мощнейшими зарядами из плечевых гранатомётов Люборы, группа магхвата оттеснила Пламмеля и Груна в угол здания. Но потом в дело вмешались сотни артефактов, разозлённых беспорядочным огнём боевых магов. Пламмеля и Груна артефакты атаковали тоже, но тут возникало вот какое явление. Те артефакты, которых обстреливали своей чистой магией Пламмель и Грун, мгновенно уничтожались, не успевая перейти к фазе мести. Артефакты же, подраненные хаотичным огнём сглаздаматов, бросались на обидчиков.

– Кошки-пешки! Сглаздамат против сапога-скорохода! Две очереди в упор, ни одного запука мимо – и тот, кто не хотел получить сапогом в нос, получил им в ухо! – мрачно прокомментировал Златан после того, как отважный Бонифаций рухнул в неравном бою с сапогом.

Героя вынесли из боя на плащ-палатке Бранибор и Браниполк. Браниполк при этом дико ржал, и из глаз его катились слёзы. К нему и к Бонифацию сразу ринулись толпой маги-целители. Выяснилось, что на Браниполка напал щекотун – небольшое животное с кучей беспокойных лапок, проникшее ему под антимаг.

Теперь уже Грун и Пламмель теснили группу магхвата. Только Любора держалась, временами результативно ухая из своих гранатомётов, и Осьмиглаз, вопреки опасениям Настасьи и Бермяты, не только не примыкал к Груну и Пламмелю, но и демонстрировал чудеса героизма. Рычал, проламывал кулаками стены и один раз так удачно приложил Груна мраморной статуей, что Златан, видевший это в свой прицел, даже хрюкнул от счастья. Затем Осьмиглаз отделился от Люборы и медленно, неохотно, точно что-то насильно влекло его, перекочевал в угол, к стеллажу с разбитыми кувшинами. С ним рядом находился огромный камень, а к нему на цепи был прикован боевой молот. Кажется, при этом Осьмиглаз что-то произносил, потому что магия брызгами отрывалась от его контура.

«Значит, он всё-таки поверил в Воттыгдеус! Но зачем тогда с Груном сражается?» – подумала Ева.

Потом в бинокле вновь возник стожар, всё это время упорно подкрадывавшийся к Груну. Его узкий алый контур сзади приблизился к протоплазмию, на миг коснулся его и отпрянул. Больше ничего не произошло, но примерно через минуту вспышки магии внутри магхрана стали захлёбывающимися и беспорядочными. Более того – эти вспышки, которые Ева в прицеле видела как смазанные зелёные и жёлтые лучи, перестали скрещиваться и направились в одну сторону. Причём лучей теперь явно стало больше. Любора отчаянно использовала последние магоприпасы.

Златан присвистнул.

– Кошки-пешки! Такое чувство, что наши подружились с Пламмелем, перешли на его сторону и мочат с ним вместе кого-то одного! – громко заявил он.

Нахаба, дающий по вещуну очередной отчёт начальству, побагровел, торопливо прижал вещун к груди и начал надсадно кашлять, заглушая звук.

– Тебя услышали! Теперь выкручивайся! – зашипел он.

Златан, несмотря на молодость, имел немалый военный опыт.

– Так точно, товарищ головняк! Сообщите центру, что произошло смещение сектора обстрела в одновекторном направлении!

– А цель какая?

– Отвлекающий манёвр! В целях недопущения допущения! Магия облетит вокруг Земли и атакует противника с тыла! – мгновенно сориентировался Златан.

– А-а! Ну так это нормально! Скажу, что это наш новый план! – задумчиво протянул Нахаба и вновь деловито забубнил в вещун.

Однако закончить доклад он так и не успел. Внутри магхрана происходило нечто такое, чему и определения было не подобрать. Там всё смещалось, кипело и куда-то проваливалось, точно внутри хранилища открылся водоворот. Зелёные и синие тени артефактов засасывались в него как в сток. Выбросы боевой магии сделались хаотическими, а потом и вовсе прекратились, зато где-то в центре магхрана – где недавно угадывался Грун – стало формироваться ровное мертвенное сияние.

Ева оторвалась от бинокля. Сияние резало глаза как сварка. Казалось, ещё немного – и её глаза, разжижившись, просто втекут в него через стёкла бинокля так же, как, лишаясь контуров, втекают в него артефакты.

Послышался громкий хлопок. Из залаза, который прикрывали рифмомагией Пьеро и Мальвина, вылетели обломки статуи, а сразу за ними, врезавшись лбом в бетон, ласточкой выбросился Осьмиглаз. Следом за ним посыпались Бранимир, Бранислав и Любора.

Догадываясь, что они-то уж не родственники горных троллей и крошить носами бетон идея не лучшая, Пьеро пришёл на выручку. Размахивая рукавами, закружился на месте и заголосил:

А у нас
тут
стоит
батут!
И летят
они вот
на любимый
завод!