Обещание Гарпии

– Всё достало! Нет чудес! Нет в жизни счастья! – сказал он лешаку Лёше.

Лешак Лёша скрипнул и утешающе погладил его по волосам. В волосах у мальчика сразу выросла зелёная веточка. Это минимум означало, что внутри черепушки у школьника сплошная древесина.

Ева захлопнула окно, достала свою тетрадь для великих целей и стала перелистывать её, соображая, какое великое дело можно выполнить сейчас.

Собаку она уже покусала. Оказалось невкусно и противно. И самое досадное, что собака отнеслась к этому как к чему-то само собой разумеющемуся. Даже не попыталась удивиться! Только перевернулась на спину и задрала лапы! Потом вскочила, отряхнулась и побежала дальше.

Приклеивать жёлтые листья назад на дерево? Это уже интереснее, но неизвестно, как отнесётся к этому лешак.

Ботинки сшить себе сейчас нереально. Нет ни кожи, ни толстого шила.

Ага! Вот! «Лечь на пол и шесть минут созерцать пылинку».

Ева легла на пол и несколько минут созерцала пылинку. Это было почти стожарское упражнение. Пылинка – часть Вселенной. Значит, созерцая её, можно узнать о Вселенной много нового. Однако у Евы явно как-то не так была устроена голова. Под конец они с пылинкой так надоели друг другу, что дело № 97 она зачеркнула с величайшей радостью.

– Ты интересную мысль тогда высказала! – внезапно произнёс Филат. – Ты сказала, что если бы была Фазанолем, то спрятала бы душу Албыча между высоким и низменным! Это было бы гениально – и главное, совершенно в духе Фазаноля! Душу остановить нельзя. Для неё не существует пространства. Она искала бы своего глиняного Албыча – и конечно, нашла бы его даже на другой планете. Уничтожить душу нельзя. Скатать её в рулончик сложновато. Единственный шанс справиться с душой – это чтобы она намокла и застряла. Знаешь, раньше были восточные шали, которые легко протаскивались сквозь кольцо. Как остановить шаль и не позволить ей протиснуться? Намочить и заморозить!

– Как заморозить?

– Где-то в своих страстях. Фазаноль – он весь как Теневые миры. Во сне мы делаем странные вещи. Страсти в нас раздуваются, а воля ослабевает. Не то ли делает с нами и Фазаноль? Утром вспоминаешь свой сон – и удивляешься: неужели я всё это творил? Это только кажется, что человек мягкий. Человек на самом деле очень жёсткая конструкция. Он твёрже любого небесного тела. Твёрже планеты. Слова на него не действуют вообще. Лишь изредка. Только те, которые он хочет, желает или готов услышать. Тут он моментально идёт навстречу своему хотению… Вот Фазаноль – он весь в этих полутонах… Понять бы теперь, что для души Албыча является таким вот магнитом!

За окном зашумели крылья. Школьник, жаждущий чудес, задрал голову, страшно заорал и метнулся в музей.

– Как-то быстро он чудесами насытился! А так жаждал! – сказала Ева.

Первой в окно комнаты Михаила Чехова, поправляя очочки, влетела гарпия Аэлла.

– Ох ты гой еси, Ева королевична! – зачастила она. – Ай ты гой еси, стожар Филат! Уж я, сирота безответная, крылышки себе изорвала, пёрышки поистрепала! Не выбирала я прямоезжих дороженек по пути из Выхино из окаянного! Уж застроили Магскву да поизгадили! Не осталось здесь прямых тропинушек! Пролетала я сквозь здания арендные, терема да чрез высокие! Проламывала я двери офисные, сносила я стены картонные! Сокрушала мониторы мерцающие! Обрушивала кулеры водоносные, освобождала узниц офисных!.. Помогала мне сестрица Келайнушка, вдовушка сирая! Ух боятся её начальнички рыхлопузые! Дрожью дрожат и в сейфах затворяются!

– Ай-ай-ай! Вижу, вы неплохо провели время! Жаль, меня с вами не было! Я люблю такой эпос! – воскликнул Филат, колобком подкатываясь к гарпии.

Сирота безответная нахмурилась:

– Уж не насмехаешься ли ты, стожар Филатушка, надо мной, над женщиной над слабою? Уж возьмёт тебя женщина слабая в свои да коготочки железные! Не останется от тебя и огрызочка! – произнесла она с угрозой.

Стожар, знавший, как успокаивать гарпий, мгновенно бросился на колени:

– О великая прекрасная Аэлла! Прости меня!

– Ну, так и быть! Живи пока! – махнула рукой сирота безответная. – Идём к Настасье! Жена Адама, проводи нас! Мы плохо знаем эту хижину!

Ева не сразу разобралась, что жена Адама – это она. Но спорить не стала. Захлопали крылья. Послышался смех, напоминавший карканье. В комнату одна за другой влетали гарпии. Аэллопа, похожая на прокуренную белочку из детского театра, хорошенькая Подарга и сердитая Келайно. Настроение у Келайно было традиционно скверное. В зубах застряло что-то недавно живое.

По чеховскому дому гарпии не летели, а шли, решительно ступая орлиными когтями. В прихожей, там, где ткань пространства была натянута особенно небрежно, гарпиям повстречался Егор Муха – молодой человек, промышляющий мелкими кражами у экскурсантов. Егор как раз хотел небрежно наклониться, чтобы прихватить один из заблудившихся пакетов, когда перед ним рядком прошли четыре гарпии.