Обещания и гранаты

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, оглядывая офис, чтобы убедиться, что никто не прячется в углу. – Где твой брат?

– Бойд обедает со своей девушкой. Это я попросила тебя о встрече.

Мои брови ползут вверх.

– Что?

– Ты хотел знать, кто тебя шантажирует, – говорит она, наклоняясь вперед и толкая по столу знакомую флешку.

Я смотрю на флеш-накопитель, затем поднимаю взгляд на Райли.

– Ты?

Улыбка становится шире на ее лице, но выглядит натянутой.

– С ума сойти, если подумать, какой куче вещей я научилась за короткое время, но полагаю, в этом плюс все время быть рядом с хакерами и айтишниками. Удивительно, что можно узнать о человеке, если лишь немного копнуть. Даже о таком скрытном, как вы, Доктор.

Я прищуриваюсь.

– Вот как?

Она кивает и достает еще одну флешку – эта слегка отличается от предыдущей.

Эта та же самая флешка, которую я показывал Рафу в день, когда убедил его отдать мне Елену.

Это моя флешка.

Я поднимаю на нее взгляд, беру флешку и прячу в нагрудный карман, понимая, что это делает ее единственным человеком, который знает мой самый грязный секрет.

Изначально никто не шантажировал «Риччи Инкорпорэйтед».

Шантажировали только меня.

Мысли крутятся вихрем в голове, пока я пытаюсь переварить ее слова. Как могла восемнадцатилетняя девчонка держать меня за яйца последние несколько месяцев, а самое главное – зачем?

Она сглатывает, когда я задаю ей этот вопрос, выпрямляется в кресле.

– Я могла бы попросить своего брата, но ты у нас эксперт по скрытности, верно? Что ж, я сделала кое-что… плохое, и мне нужно исчезнуть.

Эпилог. Елена

В большинстве версий мифа Аид – злодей.

Пленитель, вор, грешник, которого сбросили с Олимпа и приговорили к жизни в одиночестве в подземном царстве среди душ мертвых.

Говорят лишь о его жестокости, вменяют в вину его прошлые преступления.

Никто никогда не говорит о том, как он спас Персефону.

Утащил в Ад, чтобы сделать своей королевой, изменил целый мир, чтобы сделать ее счастливой.

Окутал ее любовью и заботой, отдал ей свою душу, как только увидел ее и очаровался красотой и непорочностью.

В нем видят только злодея, потому что сами хотят видеть его таким. Им нужно кого-то винить в своих неудачах и провалах.

Никто не видит мужчину, которого вижу я.

Который прямо сейчас сидит задницей в мокром песке в ожидании, пока следующая волна шлепнется о берег. Его руки такие огромные, что они легко обхватывают талию нашей дочери, когда поднимает и опускает ее каждый раз, когда вода доходит до них. Их смех доносится по пляжу туда, где я сижу и пишу письмо в литературное агентство.

Я так и не пошла учиться дальше; через несколько месяцев после моего возвращения на Аплана, я наблюдала, как жизнь в Бостоне превращалась в пепел; моих сестер вдруг выселили из дома, и им пришлось пожить некоторое время с нами на острове. Кэл был занят все это время инвестициями, пытаясь не позволить тому факту, что он не слышал ничего от Вайолет с прошлой весны, тревожить его, хотя я уверена, что он его тревожил.

И до сих пор тревожит.

Затем, несмотря на то что я исправно принимала противозачаточные, я забеременела, и хотя Кэл вначале старался не показывать радости из-за своего прошлого, в итоге он поддерживал меня весь срок и использовал собственные медицинские познания, чтобы ответить на любые вопросы или развеять любые мои переживания.

Я тоже сомневалась, потому что однажды он сказал, что не хочет приносить детей в этот мир, но, когда я сказала ему, что у нас будет маленькая девочка, я узнала, что дело было не в том, что Кэл не хотел детей, – он думал, что не заслуживал их.

Он наказывал себя за то, что с ним сделали мои родители. Особенно моя мать.

Но, когда родилась Куинси, все мои переживания по поводу того, сможет ли он любить и забыть о жестокости, исчезли, как только Кэл посмотрел в ее большие карие глаза.

Не то чтобы он окончательно отказался от старых дел. Иногда я нахожу его поздно ночью в старой пристройке, где он «решает дела» из жизни, к которой больше не возвращался. Когда Кэл ушел из «Риччи Инкорпорэйтед», он действительно оттуда ушел.

Насколько это возможно – уйти из мира мафии.

Иногда, когда он кусает мое тело, пока мы трахаемся, или снова вскрывает инициалы, вырезанные на внутренней стороне моего бедра, и слизывает кровь так, словно от нее зависит его жизнь, мне кажется, что это его способ держать себя в тонусе. Избавиться от жажды крови, вкусив моей.

Не то чтобы я жаловалась.

Их смех снова отвлекает меня от письма, я вздыхаю, сую листок в записную книжку и откладываю ее в сторону, затем обнимаю себя руками и иду по пляжу в их сторону.

Я закончила свою первую книгу, роман о том, как я влюбилась, за несколько недель до рождения Куинси и с тех пор писала запросы агентам. Но в душе мне хватает того, что книга просто лежит в моем кабинете – коллекция слов и воспоминаний там, где только я могу их увидеть.

Иногда я сижу на террасе и перечитываю ее, поглядывая на цветочный сад, который наконец расцвел после моего возвращения на остров Аплана. Словно весна все это время ждала, пока я поднимусь на борт.