Обет обмана

В правой руке у него аптечка, в левой — мокрая тряпка. Он нежно снимает с меня порванный топ и лифчик, прежде чем вытереть сперму с моей груди. Я хочу издать звук — не знаю, какой, но я ловлю его внутри.

Закончив, он переворачивает меня, и я удовлетворенно вздыхаю, когда давление на мою задницу ослабевает. Он прикладывает к ней что-то холодное, и я шиплю, когда она начинает гореть.

— Это пройдет через секунду.

Я бормочу что-то вроде протеста, но потом замолкаю, а он продолжает успокаивающе тереть мою задницу.

Его пальцы длинные, слегка мозолистые, и чувствуются слишком хорошо. Они не должны. Они действительно не должны.

Я думаю, что заснула, потому что внезапно слышу телефонный звонок и чувствую, как пальцы Адриана гладят мои волосы, когда он говорит.

— Что она сделала теперь?

А затем последовал вздох.

— Я сейчас приду.

Не уходи. Кричу я про себя. Она — не я. Не ходи к ней.

Но его пальцы оставляют мои волосы, и матрас проваливается. Даже если я не вижу пустоты, я чувствую ее в самых темных уголках своего сердца.

Я сама по себе.

По моей щеке катится слеза, и я понятия не имею, почему или кто эта «она», к которой я внутренне сказала ему не ходить.

Глава 16

Уинтер

— У тебя одна миссия. Нажми на гребаный курок.

Нет.

— Мамочка?

Я открываю глаза, сердце стучит так громко, что я слышу только его биение. Джереми нависает надо мной, его маленькая рука тянет меня за ночную рубашку.

Подождите. Ночная рубашка. Мне казалось, что я заснула голой. Когда я ее надела?

— Мамочка? — снова зовет Джереми, его крошечный подбородок дрожит.

— Эй, малыш. Доброе утро.

— Д-доброе утро. — Он шмыгает носом, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

Я провожу большим пальцем по его слезам.

— Почему ты плачешь?

— Потому что тебя там не было, когда я проснулся сегодня утром. Я думал, ты опять ушла.

— Я же сказала, что не уйду. Ты мне не веришь?

Его серые глаза затуманились слезами.

— Но ты всегда исчезаешь, мамочка.

Я исчезаю? Я имею в виду, Лия исчезала? Зачем ей это? На самом деле, узнав Адриана, я точно знаю, почему она это делала. Он не из тех мужчин, с которыми можно остаться по доброй воле.

Он — воплощение дьявола. Ненавистный мудак, единственная цель которого — сметать всех на своем пути.

Но даже в таком случае Джереми — ее сын. Она не должна была оставлять его с таким мужчиной. Ни один из них не заслуживает того благословения, которым является Джереми.

Смягчая голос, я улыбаюсь ему.

— Я больше не буду этого делать, мой маленький ангел.

— Правда?

— Правда, так что перестань плакать. — Я вытираю его щеки подушечками пальцев.

— Ты сказала, что поспишь со мной, мамочка.

— У твоего отца были другие планы. — Мне нужны все силы, чтобы не сказать «у твоего мудака-отца»

Я принимаю сидячее положение, и боль взрывается по всей моей заднице и внутренней стороне бедер. Я вздрагиваю, хватаясь за спинку кровати, чтобы сохранить равновесие.

Мне так больно, как никогда раньше, а он даже не трахнул меня — и не стал бы, по его словам.

Мои внутренности горят от напоминания о безжалостных ударах Адриана и развратном типе удовольствия, которое его пальцы вырвали из меня.

Не имело значения, как сильно я сопротивлялась, как сильно я хотела ненавидеть это. Он подчинил меня своей воле до такой степени, что я действительно жаждала этого. Я хотела этого так, как никогда ничего не хотела.

Но теперь я хочу испепелить прошлую ночь и все, что с ней связано, из моих воспоминаний.

— Ты ранена, мамочка?

Я улыбаюсь.

— Немного.

— Я поцелую тебя, и станет лучше.

Я смеюсь и подставляю ему щеку.

— Давай.

Он целует меня, его маленькие руки обвиваются вокруг моей шеи. Я не могу избавиться от желания обнять его, поэтому поднимаю и сажаю к себе на колени, не обращая внимания на боль в заднице.

— Ты любишь обниматься, Джер?

— Что значит обниматься?

О, у бедного ребенка такие ужасные родители. Я притягиваю его к себе под одеяло и прижимаю к себе, убирая волосы с его глаз.

— Это называется обниматься.

Он ухмыляется.

— Ты будешь обниматься со мной каждый день?

— Каждый божий день, а потом… — Я замолкаю, щекоча его животик. — Я собираюсь напасть на тебя.

Он разражается неудержимым хихиканьем.

— Нет, мамочка, неееет!

— Тебе конец, Джер.

— Мамочка! — Он фыркает от смеха, пытаясь защитить свой живот.

Его радость заразительна, и я смеюсь вместе с ним. И вот так мой день начинается с самого лучшего начала.

Кроме боли в заднице и еще одной — в затылке. Может быть, вчера я и игнорировала свою потребность в алкоголе, но не думаю, что смогу прожить еще один такой день.

После того, как я принимаю душ и помогаю Джереми принять ванну, мы одеваемся в одинаковые цвета. Черные брюки и зеленые фланелевые рубашки. Я использую шарф в качестве пояса. Других маек я не нахожу — после того, как дикарь порвал единственную доступную. Поэтому я надеваю рубашку с короткими рукавами и скручиваю ее внизу, а затем собираю в узел так, чтобы был виден мой пупок. Сегодня я ношу каблуки, потому что чувствую, что мне нужно быть выше, чтобы крой брюк смотрелся хорошо.