Обет обмана

Джереми надевает очки в белой оправе, и я нахожу такие же в ящике стола. Не важно, что мы в помещении. Я делаю несколько селфи с маленьким ангелом, потому что мы считаем себя самым крутым дуэтом матери и сына. Джереми позирует и улыбается, как профессиональная модель, неудержимо хихикая всякий раз, когда я пытаюсь пощекотать его живот.

После нашей фотосессии мы снимаем солнцезащитные очки, и я включаю испанскую поп-песню на своем телефоне в его комнате. Глаза Джереми выпучиваются, когда я беру его за руку и начинаю танцевать с ним.

Он слегка двигает бедрами, и когда я поворачиваю его, он задыхается от смеха.

— Сделай это, мамочка! — восклицает он.

— Что сделать? — Я перекрикиваю музыку.

— Вертитесь, как красивая девушка. — Он показывает на балерину в снежном шаре, который лежит на его тумбочке.

Моя улыбка падает, когда я изучаю ее, то, как она стоит на пуантах, когда снег окружает ее. Первое, что приходит на ум, — это сломанные ноги, торчащие кости и кровь.

Много гребаной крови.

— Мамочка? — Джереми перестает танцевать, и я понимаю, что это потому, что я остановилась.

Я отрываю взгляд от снежного шара и улыбаюсь ему.

— Да?

— Не волнуйся. Ты красивее ее.

Невинность этого ангела.

— Я?

— Ты самая красивая на свете.

— Спасибо, мой ангел. — Я расчесываю ему волосы. — Ты голоден?

— Ага!

— Тогда пойдем.

Я выключаю музыку и держу его за руку, пока мы спускаемся вниз.

Как только мы оказываемся в столовой, настроение меняется. Огла ждет нас с хмурым видом и явным пренебрежением к нашей одежде. Но того, кого я больше всего боялась увидеть, и все время отталкивала от себя с тех пор, как проснулась, здесь нет.

— А где Адриан? — спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться.

— Работаю в своем офисе. — Она делает паузу на всякий случай. — Его нельзя беспокоить.

Я уж точно не стану его беспокоить. Во всяком случае, я рада, что мне не придется встречаться с ним сегодня утром, и я могу спокойно позавтракать с Джереми.

Или в основном мирно, потому что Огла следит за нами, как ястреб.

Не обращая на нее внимания, я сажусь рядом с Джереми. Моя задница горит, и я закрываю глаза, чтобы боль прошла. Но это не так. Каждый сдвиг провоцирует рубцы, и, к моему ужасу, это вызывает покалывание в моей сердцевине.

Черт возьми.

Я игнорирую состояние между моих бедер и сосредотачиваюсь на кормлении Джереми и себя.

Кажется, почти нереальным, что я завтракаю два дня подряд и не пропускаю ни одного приема пищи с тех пор, как съела сэндвич в машине Адриана. Кажется, это было так давно, хотя прошло меньше сорока восьми часов.

Но, наверное, за такой короткий промежуток времени произошло так много событий, что я машинально впала в рутину. Главное, к чему я не привыкла, — это отсутствие алкоголя. Сколько бы я ни набивала желудок, в висках стучит, требуя выпивки.

Есть еще одна вещь, к которой я не привыкла. Жало в моей заднице. Это как иголки, чертовски неудобно, но мой разум продолжает проигрывать прошлую ночь, как будто это последний, самый захватывающий фильм, который я когда-либо видела. Все детали запечатлелись в моей памяти, как священные письмена. В том числе в той части, где я фактически сказала Адриану не ходить к ней. Должно быть, это был еще один кошмар.

Это место было создано самим сатаной — он же Адриан. С тех пор как я вошла внутрь, у меня был один ужасный кошмар за другим.

После завтрака я беру Джереми поиграть в саду. Это то, из-за чего Огла кривит губы, и я как бы невзначай напоминаю ей, что Адриан сказал, что у меня есть доступ в любую часть дома.

Я и так уже заперта здесь. Я хочу хотя бы понюхать свежего воздуха.

Сегодня холодно, хотя небо еще не совсем серое, поэтому я убеждаюсь, что мы с Джереми одеты в пальто, прежде чем выйти на улицу.

Несколько охранников, одетых в черную армейскую форму и куртки, разбросаны по всей территории через каждые несколько ярдов. У некоторых из них на плечах или на груди висят гигантские винтовки, а их лица серьезны, замкнуты и лишены каких-либо эмоций. Прямо как их босс-диктатор.

Я крепче сжимаю руку Джереми, боясь, что они каким-то образом причинят ему боль, но он, кажется, не замечает их. Должно быть, за эти годы он привык к их присутствию. Как грустно маленькому ребенку расти среди таких опасных людей и оружия?

Он ведет меня в встроенную деревянную беседку под большим деревом. Посередине стоит стол, по обе стороны — две длинные скамьи. Там его уже ждут бесконечные солдатики и игрушки.

Я кладу iPad, который Огла сунула мне в руку сегодня утром, чтобы узнать о Братве и бла-бла-бла, на стол. Я посмотрю на это позже, потому что я чертовски уверена, что не хочу дать Адриану еще один повод наказать меня.

Как только мы устраиваемся поудобнее, рядом с нами встает охранник. Пожалуйста, скажите мне, что он не будет следить за нами с винтовкой, болтающейся у него на плече.