Обезьяна и Адам. Может ли христианин быть эволюционистом?

Полезно помнить о принципе, который сформулировал английский египтолог Чарльз Гудвин на страницах знаменитого сборника Essays and Reviews (1860): «те вещи, для познания которых человеку даны соответствующие способности, не относятся к предмету божественного откровения»[160]. Бог ничего не делает напрасно. Божий Промысл экономичен. В Библии Бог открыл человеку то, что недоступно его естественному разуму. В противном случае получается, что Библия без всякого смысла дублирует научные данные – в детсадовском пересказе. Если в рассказе о шести днях творения якобы идет речь об эволюции, то какой вообще в нем смысл? Все равно о доисторических существах мы можем куда эффективнее узнать из палеонтологической летописи, чем из туманных намеков в Книге Бытия[161]. По справедливому замечанию философа Алексея Лосева, «в повествовании Библии о семи[162] днях творения нет ровно никакой ни астрономии, ни геологии, ни биологии, ни вообще науки. Совершеннейшей безвкусицей и полнейшей беспредметностью надо считать всякие попытки богословия „разгадать“ повествование Моисея с точки зрения современных научных теорий»[163].

Всякому непредвзятому наблюдателю очевидно, насколько далек образ действий библейского Творца от тех кровавых сцен, которые запечатлены на страницах книги природы. Вот, например, что пишет об этом американский философ науки Дэвид Халл в журнале Nature: «Какое представление о Боге можно вывести из феномена, воплотившегося в видах, обитающих на дарвиновских Галапагосских островах? Эволюционный процесс изобилует случайностями, неслыханными потерями, смертью, болью и ужасом… Что бы из себя ни представлял Бог, подразумеваемый эволюционной теорией и естественным отбором, он не похож на протестантского Бога бережливости и умеренности. Он не похож даже на устрашающего Бога, изображенного в Книге Иова. Бог Галапагосских островов – беззаботный, расточительный, безразличный и почти дьявольский. Он явно не представляет собой Бога, которому кто-то бы захотел молиться»[164].

Как указывал еще Дарвин, «вымирание идет рука об руку с естественным отбором». Одни фауны сменяли другие, причем условием появления нового являлось исчезновение старого – млекопитающие едва ли достигли бы разнообразия в крупном размерном классе, если бы им не уступили место динозавры. По словам американского философа и эколога Холмса Ролстона III, 98 % когда-либо существовавших на Земле видов вымерли. Не совсем понятно, как Ролстон подсчитывал прошлое видовое разнообразие – но, во всяком случае, для таксонов более высокого ранга (родов, семейств и отрядов) масштаб вымираний можно оценить еще нагляднее.

Так, эволюционист Джордж Симпсон подсчитал, что из всех млекопитающих вымерло 54 % семейств и 67 % родов. Или возьмем эволюционную историю крылатых насекомых Pterygota, самой разнообразной группы живых организмов на Земле. Из кривой, показывающей, каким в разные эпохи было соотношение вымерших семейств к семействам, дожившим до нашего дня, мы видим, насколько сильно изменились насекомые с момента своего первого появления в палеонтологической летописи около 325 миллионов лет назад. Весь палеозой, примерно первые 75 миллионов лет своего существования, насекомые были представлены исключительно вымершими семействами. Должно было пройти еще 100 миллионов лет, когда в начале мелового периода доля современных семейств наконец превысила долю вымерших. И лишь с начала олигоцена, примерно 33 миллиона лет назад, семейства насекомых перестали вымирать.

Если бы Бог творил посредством эволюции, то одной рукой Ему приходилось бы вводить все новые группы на арену жизни, а другой – безжалостно уничтожать свои прежние творения, подобно ребенку, ломающему надоевшие игрушки. Теистические эволюционисты именно так и считают. В 1926 году в одной из лекций епископ Барнс заявил, что «посредством того, что именуется „безжалостностью природы“, Бог отсеивает менее ценные продукты Своего плана»[165]. Однако если динозавры были менее ценными «продуктами» Бога, чем млекопитающие, то зачем вообще было их создавать и затем обрекать на гибель? А если они были столь же ценны в глазах Творца, то зачем же было допускать их исчезновение?