Объятье Немет (СИ)

- На твоей руке помолвочный браслет, - заметил дядя в этой новой, отчетливой тишине, голосом тихим и мягким. - Да, так всему и должно случиться. Новая жизнь на смену старой. Я завершу свой долгий век, а ты - вступишь в лучшую пору.

Многое предстояло еще обсудить. И все же, когда дядя так же мягко спросил:

- Отвезешь ты меня?

Ати ответил:

- Я попытаюсь.

Осуществить обещанное оказалось непросто. Всего один день оставалось провести их посольству в Гидане, и день этот, полагавшийся легким, измотал Ати. И все же он справился. Среди многих ящиков, которые подняли на корабль, оказался один, отцу неизвестный. Такая суматоха стояла вокруг, так много город дал разных, ценных подарков, не объяснив о них ничего, что лишний, неименованный груз затерялся легко. А утром накануне отплытия прислали еще две груженых повозки, и под штуками ткани ящик стал вовсе невидим. Капитан долго ругал чужестранных правителей, так расщедрившихся под конец.

Арфе Чередис приехал в последний момент. Поднялся по сходням, не глядя под ноги, с чудной для его возраста ловкостью. Он прибыл налегке: все дары уже были доставлены; прибыл, чтобы попрощаться. И, однако же, корабль никогда не покинул бы порт без этого из невесомых фраз составленного разговора.

Наконец, отец с Арфе поклонились друг другу. Жест почтения, чуждый, на самом деле, обоим. Но отец признал Фер-Сиальце родиной, а Арфе таким образом, на новый манер, выражал почтение городу.

Ати спустился на пристань, чтобы проводить его до повозки.

- Люди любят говорить, что путешествия дарят открытия, - заметил Арфе, когда возница уже откинул подножку. - Но есть в любом месте и что-то знакомое. Иногда увидеть это важнее всего.

Ати не мог быть уверен, что тот знает, но слишком пристальным казался взгляд и совсем неслучайными - слова. Он склонил голову перед чужой мудростью:

- Это и вправду становится подчас главным открытием.

Арфе хмыкнул, коснулся лба в знак прощания, а минуту спустя повозка скрылась за поворотом.

Корабль покинул Гидану, залитый ярким солнцем. Погода в этих местах редкая, считавшаяся удачей - и предвестьем удачи. Ати с отцом долго на прощание любовались на город, ставший внезапно куда менее серым. Цветные стекла переливались вдали, и зеленел залив. А потом они обогнули полуостров, и только дымка над вулканами осталась напоминанием о Гидане. Дымка та, впрочем, виднелась до самого заката.

- Ну как, не жалеешь ты, что поехал? - спросил отец.

И Ати, в глубине сердца не зная ответа, сказал только об общей их миссии. Ведь она, без сомнения, обогатила его.

- Не жалею ничуть.

Во всем остальном он уверен не был. Краткий миг ясности, определивший решение, миновал. Взяв на борт дядю, он, возможно, подверг всех их опасности. Только увидев цепи, которыми попросил обвязать себя Лайлин перед положением в маленький, такой тесный ящик, Ати понял, что тот ждет возвращения Немет. Ведь она могла бегство учуять. И пусть дядя клялся, что тварь станет мучить только его одного, в своем гневе сумела бы потопить и корабль.

Мысль эта накануне Ати не отпускала. Рынок уже закрывался, когда он вошел в лавку ювелира и сказал огранить россыпь осколков обсидиана. Мастер не хотел браться за заказ сразу, но, увидев, сколько сумеет выручить, в два часа споро закончил работу.

Ати собрал не дававшийся прежде шепти и того быстрей. Оглядел - и остался доволен, как никогда. Теперь он точно знал, от чего должна охранить рамка, и эта определенность напитала собой шепти - черно-красный, если глядеть сквозь него на огонь. Тот был сильным, как ни один раньше. Утром Ати дождался момента, а потом спустился в трюм и положил сверток на крышку заветного ящика. Изо всех сил он надеялся, что этого хватит. Но еще больше - что это и не понадобится.

И все-таки образ без единой живой души корабля, входящего в порт Фер-Сиальце, его не оставил. Откуда узнать? Может, не сумев достать дядю, Немет стала бы брать членов команды одного за одним, из мести и для забавы. В такой исход, на самом деле, не веря, убежденный силой своего шепти, после заката Ати все же остался на палубе. Безлюдье и огромное звездное небо содержали в себе безопасную тишину. Он хотел увериться, что та будет длиться.

В ожидании этом не мог, конечно, не думать. Правильно ли он поступил, когда согласился? Что случилось бы, реши отказать? Но в отличие от того, первого, раза, когда Лайлин вошел в их дом, вооруженный чужим испугом, теперь растерянности Ати не чувствовал. И чересчур, быть может, хорошо знал, что начатое тогда должен завершить. Ведь коснулось оно не его одного.

Утомившись стоять, он сел на подушки и, наконец, задремал. Очнулся, когда уже была глубокая ночь. Разбудили Ати голоса, и первым, что он увидел, стал капитан, застывший на месте. Стояли вокруг и еще люди. Все они смотрели на что-то в воде, и Ати протер глаза и поднялся, чтобы поглядеть тоже. На удивление, тревоги он не испытывал. Было в самом воздухе что-то спокойное, полное неясной радости.