Обязан побеждать

– Ладно, решим несколько позднее. Сейчас надо разобраться, как действовать колхозникам дальше.

Таня и воспитательница вернулись к командиру, держа на руках малютку.

Старшая воспитательница бросилась к девочке, расцеловала, притянула к сердцу. Девочка все же испуганно смотрела на незнакомых людей.

– Где наш папа? – с трудом спросила она.

– Света, он уехал за продуктами, – быстро сказала Таня, – сейчас я тебя накормлю вместе с мальчиками. – И она опорожнила свой рюкзак, и пока командир разговаривал с колхозниками, вместе со Степаном разогрела несколько банок рисовой каши на трофейной спиртовке, собрала у бойцов деревянные ложки, две керамических чашки, свой котелок и выложила в них еду, разостлав брезентовую накидку на земле.

– Подходите, мальчики, берите ложки, ешьте кашу, пока горячая. Я тем временем чай в Лёнином котелке вскипячу, заварю травкой, заправлю сахарком, – ворковала она с открытым сердцем, – у вас, бедняжек, ни стаканов нет, ни кружек. Уж привыкли ложками из общего котла хлебать.

Вместе с ней хлопотали воспитательницы, голодными глазами пожирая пищу. Таня уловила эти взгляды и, едва сдерживая себя от рыданий, сказала:

– Ну а вы почему не берете ложки? Кушайте, у нас вон сколько трофейной пищи: каша, сыр, галеты. Не объедите нас, не бойтесь.

Те робко, но с благодарностью принялись за еду.

Скромная трапеза быстро закончилась. В глазах у детей засветились светлячки радости, но они по-прежнему были молчаливы и не двигались.

– Таня, у тебя большое сердце! – сказала старшая воспитательница – Анна Андреевна. – Как нам жить без мужской опоры? Я знаю немецкий и слышала, как унтер, что приезжал на кордон, приказал взять мальчиков и говорил своему солдату: «Мальчишек отправим в тыл, воспитают в духе турецких янычар. Через десять лет это будут хорошие воины фюрера!» У таких людей нет сердца, они безжалостные нацисты, хотя видно – начитанны.

Таня беспомощно всплеснула руками, в глазах стоял ужас.

– Вы не открывайте, что знаете немецкий, затаскают в качестве переводчицы.

– Боже упаси, я только с тобой поделилась. Знает, конечно, моя подруга, но она – молчок! – Та в знак согласия кивнула головой. – У неё, как и у меня, сыновья и мужья успели уйти на фронт. Нам тоже вроде бы вовремя дали машины, были далеко от передовой, канонады не слышали, но налетели проклятые самолёты. Если бы на день раньше съехали, то остались бы целые.

– Товарищи, собранная кукуруза вся погружена на телеги, – громко оповестил колхозников Белухин. – Можно трогать в село, но разберите сначала детей. В деревне это делать не стоит.

– Хорошо, – согласилась Варвара, – бабы, подошли к детям, приглянулся ребёнок – приласкайте.

– У вас была школа? – робко спросила Варвару старшая воспитательница.

– Есть, но сейчас закрыта.

– Может быть, нам туда всем вместе, а продуктами и постелью колхозники помогут.

– Это мысль, – подхватил командир, – вас как зовут?

– Анна Андреевна.

– Школа не разграблена, Анна, в ней два класса, две печки. Можно обогреваться и готовить пищу, – сообщила Варвара. – Пожалуй, это лучший вариант. Дети привыкли к своим мамам.

– В школьном сарае есть дрова, – сказал полевод, – я проверял.

– Это уже кое-что. У вас староста есть?

– Пока нет, но свирепый обер приказал мне организовать уборку. Вчера придрался: почему мало привезли кукурузы? Махал перед носом пистолетом. Грозился расправой. Мне возвращаться никак нельзя.

– Риск на войне всюду. Мы тоже рискуем жизнями. Взять вас в отряд пока не могу. Не знаю вас.

– Как же я объясню, что остался жив, а солдаты с унтером и полицаи убиты?

– Товарищ командир, наш полевод Никита Иванович – человек надежный. Был красным командиром, но списан из рядов Красной армии по ранению. Из сельчан его никто не выдал. Знал только этот спившийся раскулачник-уголовник, которого он застрелил. Тот жилы из Никиты тянул, угрожал донести, если не будет плясать под его дудку. Он и кордон немцам указал.

– Ладно, но вам надо, товарищ Никита, где-то отсидеться. Скажем, на кордоне лесника. На обратном пути мы вас возьмём. А вам, товарищ Варвара, предлагаю такую версию. Партизаны напали на охрану и ушли в неизвестном направлении. Вам ничего не оставалось, как погрузить заготовленное и вернуться в село. Завтра вы снова готовы убирать урожай. Уверен, немцы примут ваше покаяние. Надо хитрить и выживать, не теряя чести. Смелость города берёт, но и хитрость ломит силу. Вражеские трупы мы присыплем землей в овраге, мотоциклы уничтожим, оружие заберём.

– Нам ничего не остаётся, как последовать вашему совету.

– Наберитесь мужества и действуйте. До деревни сколько километров?

– Полдюжины. Сюда на телегах – отсюда пешком.

– С богом, Варвара, рассадите детей по подводам, они не дойдут, – по-отечески напутствовал Степан.

Тяжело груженный обоз медленно тронулся. Женщины шли рядом с телегами, тяжко ступая натруженными ногами. Дети были усажены на две последних телеги.