Обязан побеждать

– Она хороша в разведке. Любая погода ей нипочём. Быстро заполняет брешь после прорыва обороны танками. Могут бросить и на нас. Это подготовленные, опасные вояки.

– Вчера я видела колонну солдат на марше, сегодня кавалерию. В одну копилку – удар на Москву, – нервно сказала Таня.

Группа затаилась. Возник вопрос: стоит ли ждать здесь карателей? Пойдут ли облавой?

– Подождём. Только переберёмся левее метров на сто. Обзор с двух сторон достаточный. Услышим гул машин – заминируем.

Группа сместилась на новое бугристое место, откуда лучше просматривалась дорога вправо и влево. Укрылись в густом придорожном кустарнике. Лейтенант и Шелестов взрыхлили почву, вырыли ямку в разбитой копытами дороге. Вернулись в засаду, стали ждать неизвестное, попахивающее легкомысленностью, на чём поймал себя командир. Они всматривались в подернутую первой акварелью лесистые стены просёлка от легких ночных приморозков. Константин как-то не замечал в суматохе военных буден начинающийся осенний разлив красок. Они приходили в родную таёжку куда раньше этих европейских просторов, и Костя потерял счет дням и времени, только теперь, несколько расслабившись в ожидании, увидел порыжевшую листву клёна. Правда, с одного бока, с северной стороны. Берёза и ольха держали свой ласкающий глаз изумруд, да вон те молодые дубки под охраной сосны тоже стояли нетронутые осенью.

Вскоре со стороны посёлка Клинового до слуха диверсантов долетел треск мотоциклов. Вот они вынырнули из-за поворота. За ними грозно гудит легкий броневик с двумя пулемётами. Чуть поодаль угадываются три грузовика под тентом.

Шли медленно по раскисшей дороге. Лейтенант низко пригибаясь, а затем по-пластунски преодолел расстояние до дороги, быстро заложил тол. Уполз в засаду. Лёня досадовал, что не он поставил заряд.

– Приготовиться к огневой атаке, – скомандовал командир, – если это по нашу душу, то идут три взвода. В любом случае, атакуем, подрываем средний грузовик. Тане снять хотя бы одну овчарку. Я ударю из пулемёта. Лёне быстро смотать провод и тогда уходим.

Замерли в напряжённом ожидании. Если во время первой схватки у Тани тряслись от страха руки, то теперь ненависть к захватчикам устранила этот смешной недостаток для диверсанта-истребителя. Лёня тоже чувствовал себя уверенно, правда, сердце учащенно забилось: командир доверил ему крутануть ручку адской машинки – взорвать шашку точно под задним колесом.

Взрыв прогремел раскатисто и мощно, оглушил сидящий в машине взвод, на какое-то время нейтрализовал его. Боец быстро скручивал оторванный взрывом провод. Командир в ту же секунду ударил из пулемёта по тенту первой машины. Таня поймала в прицел сидящего слева от шофёра офицера в третьей машине и выстрелила. Она видела, что отправила захватчика в преисподнюю. Второй выстрел послала в тент грузовика, откуда вывалился проводник с овчаркой. Взъерошенная собака залилась злобным лаем и ринулась в сторону леса, таща за собой солдата. Тот с силой сдерживал пса. Таня тщательно прицелилась, слыша пулемёт Кости, выстрелила и не промахнулась. Овчарка завизжала. Новый выстрел настиг её хозяина.

Заговорили пулемёты броневика и мотоциклистов, которые, к счастью, скатились в низину и били наугад, для острастки. Но лейтенант понимал, что минута-полторы и грозная машина будет рядом. Посечет кустарник, за которым укрылись и, чего доброго, достанет их.

Раздались команды командиров. Из машин стали выскакивать солдаты. Падали от огня пулемёта. Лёня крикнул:

– Провод смотан, – и полоснул по солдатам из автомата.

– Уходим! – приказал лейтенант. – Быстро!

Не прекращая огня и прижимая немцев к земле, стал пятиться, хоронясь за деревьями. В ответ раздался треск вражеских автоматов. Пули цокали о деревья, веером уходили к кронам. Диверсанты-истребители, как теперь стал называть группу лейтенант Белухин, поскольку никаких разведданных он не мог передать командованию, быстро удалялись знакомой тропой. Таня бежала первой, командир замыкал, торопил, слыша грозную стрельбу пулемётов броневика.

– У нас выигрыш километр, может, чуть больше, пока немцы очухаются, построятся и пойдут по следу в густом смешенном лесе, куда машины не сунутся.

Где идёт погоня, группа не слышала. Лес глушил лай оставшейся собаки. Доносился слабый звук огня пулемётов и автоматов. Затем и они смолкли. Выигрыш во времени нарастал в результате того, что развернувшаяся цепь солдат и полицаев шла по не знакомому, довольно густому лесу широким фронтом гораздо медленнее, чем продвигались партизаны по знакомым, почти невидимым стёжкам. Большую массу людей всегда что-то тормозит, чем мобильную группу из трёх человек. Этот козырь лейтенант пытался использовать полностью.

К «музыкальной линии», покрыв в марш-броске десять километров, они пришли уставшие и голодные, особенно Лёня, а впереди неизвестно, сколько придётся держаться.

– Отряд, в ружьё, занять боевые места! – бодро крикнул командир, как только пересёк линию. – У нас десять минут, чтобы осмотреться и подкрепить силы. Немцы до роты развернутым строем идут за нами. Встретим их беспощадным и метким огнём!