Обязан побеждать

– Все бы, пожалуй, устаканилось, но нашёлся иуда, завистник Тимофеев, – в сердцах сказал Иван, – срамно и фамилию уголовника и подлеца называть. Прознал о его тайных делах и упал к фашистам в ноги. Унтер приказал схватить Тимофея, привести на допрос. Полицаи, расшибая лбы, вместе с доносчиком выполнили приказ.

Кривича схватили, стали спрашивать, куда угнал телят и увёз фураж, где список людей, которым на трудодни успел выдать зерно. Тимофей отнекивался, мол, человек этот врёт. Его избили, и полицаи снова пошли по дворам грабить. Что находили в сараях, забирали под плач женщин. Мужиков не осталось, призвали в армию, одни старики, бабы да дети. Степана шибко интересовало, почему только один мотоцикл?

– Кривичу надо бы в лесу остаться навсегда, а он вернулся домой к больной жене, его скараулили и сцапали, – сказал дед Евграф, сердясь не известно на кого. – Беспечность наша виновата или доброта души в таком раскладе? Кусай теперь локти!

– Что же дальше? – с нетерпением торопил рассказчиков командир.

– Тимофея били нещадно. Он молчал. Тогда унтер приказал увезти бедолагу в Клиновое, заподозрив в связях с партизанами, и дальше допытываться. И тут мы объявились. Выведали что к чему, и Степан решил выручать Тимофея, заодно и задание выполнить – добыть, что приказано. У нас два пулемёта, автомат у Евграфа, гранаты.

Обоз утром пошёл по наезженной дороге без опаски. Трижды ходил. Степан выбрал косогор в берёзовом лесу, по которому тянулась дорога в Клиновой. Засели. Он распределил, кому кого бить. На себя взял мотоциклет и две первые повозки. На второй в одиночку сидел связанный Тимофей. Кобыла была привязана к подводе, четвертая тоже. Мне поручил две средних с полицаями и тем иудой. Евграфу досталась последняя. Расселись на полсотне метров.

– Вы знаете, товарищ командир, какие мы стрелки, в победе не сомневались. Словом, выждали и ударили без промаха. Степан сначала метнул две гранаты в мотоциклет, потом ударил из пулемёта по полицаям. Я срезал двоих на третьей подводе. Евграф на последней одного врага. Вот мы весь обоз и привели к Широкому. Оставили в версте. Правда, Степан и Тимофей сбегали на конях в деревню, взяли сети и сёдла. Что прикажете делать с обозом?

– Подожди, Иван, – остановил его красноречие Степан, – мы шли окольными путями, чтоб след от телег не оставлять, потому долго добирались.

– Прежде объявляю всем благодарность за отвагу и мужество в выполнении задания. Прикажу – хлеб перевезти на остров, телеги спрятать в лесу, там же для лошадей сделать загон. И будем снаряжать команду для удара по шоссе. Да, есть ли мука в обозе?

– Есть, целая подвода, – ответил Степан. – Тимофея надо полечить, к Тане его скорей!

– Шелестов, давай на плот, вези Тимофея к Тане, а обратно Силантия, пилы и топоры, да перекусить бойцам.

– Есть, товарищ командир, – козырнул Леонид, – проходите на плот, товарищ Тимофей. Садитесь на чурку.

– Перекус везти не надо, – сказал Иван, вас можем попотчевать салом свиным и хлебом подовым. Бабы расстарались напекли за ночь. Мука у людей пока осталась, живность тоже.

Плот уже имел поручни, которые прирубил Силантий. Кривич прихрамывая прошёл на плот, тяжело опустился на чурку. Леонид взял шест и как заправский плотогон ходко пошёл.

Белухин и мужики направились к обозу, устраивать загон, оставив Евграфа на берегу, поджидать Силантия и Шелестова.

Хлопоты с загоном, перевозкой муки и зерна закончились поздно вечером. Константин видел, как устали его старшие товарищи, да и Лёня последний сплав с Силантием проводили в полсилы, медленно. С берега мешки носили и складывали штабелем возле дома женщины и подростки, укрыли брезентовыми накидками. Десять мешков муки разместили под широким топчаном, на котором лежала Люся.

Закончив работы и подкрепив силы, стали устраиваться на отдых в доме и на свежем воздухе. Костя и Таня уединились, урывая вторую ночь у войны для любви. Таня шептала ему на ухо всякий сентиментальный сброд, говорила, что рядом с ней жарко даже в ночной прохладе. Костя молчаливо соглашался.

Наладились в рейд только после полудня следующего дня вчетвером. Шелестова обучал езде Степан, как бывший кавалерист Гражданской войны. Парень быстро схватил науку верховой езды, к концу тренировки неплохо сидел в седле. Просился Кривич, но Таня возразила против тряски на лошади со сломанными двумя ребрами и массой кровоподтеков по всему телу. Командир с ней согласился, ободрив нового товарища:

– Поправляйтесь, товарищ Тимофей, драка предстоит продолжительная, успеете. Ваше мужество пример для всех!

– Верно, Тимоша, успеешь! – поддержал командира Степан.

Повел отряд Степан хоженой дорогой. Не доходя до железной дороги, Сёмкин встревожился, услышав гудки «кукушки». Так железнодорожники называли маневровый паровоз на станции за его отличительный звук. Остановился, стал прислушиваться. Подъехал командир.

– Что случилось?

– Гудки маневровой «кукушки» услышал. Чего бы ей тут делать?

– Разбирают погибший эшелон, – высказал догадку Иван.

– Может быть, на войне все непредсказуемо, – откликнулся Степан.