Обязан побеждать

– Проведём разведку. Товарищ Степан – за мной, – приказал командир, спешиваясь и передавая удила Ивану.

– Немцы почти рядом, – воскликнул Шелестов, напрягая слух, – слышу немецкую речь, похоже на команды!

– Сейчас выясним, какой тут компот? – бросил спокойно лейтенант и устремился вниз по увалу.

– Впереди откроется большая опушка, она примыкает к железке. Вот там и гоношатся фашисты, – высказал предположение Степан.

– Если бы так, думаю – это облава. Команду слышу: «Развернуться в цепь!» Не ровен час, столкнёмся.

Редколесье оборвалось у опушки. Диверсанты остановились. Ветер дул в их сторону и слова команды отчетливо долетали до командира. Притаились за деревьями. Невооруженным глазом увидели, как вдоль рельсов выстраивается длинная шеренга вооруженных солдат.

Белухин приник к биноклю. Увидел лица людей в годах. Тыловики. Далее толпились полицаи.

– Оккупационные войска. А там что, на платформе? – тихо говорил лейтенант, но чтобы слышал Степан. – Сгружает миномёт солдатский молодняк, холеные злые лица. Эти – армейские. А вот это не лучше. Несут в чехлах надувные резиновые лодки, весла торчат! По нашу душу. О чём я всегда думал. Надо срочно уходить с острова.

– А если быстро зайти и ударить с тыла, отвлечь, направить облаву в другую сторону?

– Вряд ли соблазнятся и бросятся всей облавой за нами. Я вами рисковать из-за десятка паршивых гитлеровцев не могу. Выкуривать нас собираются артиллерией. Не поверили немцы в нашу легенду, что рванули железку другие. Вон и эсэсовцы, и собака с ними. Офицеры командуют, вижу штурмбаннфюрера СС. Это чин майора, дальше обер-лейтенант сухопутных войск. Вояки серьезные, но заносчивые. Врага надо знать, изучать его психологию и идеологию, чтобы определить его намерения, а потом – шаги, – говорил нам инструктор-полковник. – Враг наш коварен, жесток, жаден, хорошо подготовлен. Особенно первые эшелоны войск, офицеры. Тыловики слабее, они старше, но имеют богатый жизненный опыт, осторожны и расчетливы. Это опасно. Уходим назад!

Они рванули на увал.

– Кто-то их погнал, как на убой, в ночь, – торопливо говорил Степан. – Если фрицы пойдут через опушку, а шеренга именно так выстраивается, опушка соблазняет, то заплутают в зарослях балок. Их перед ними с десяток, и все глубокие, густо заросшие. Это я знаю, где ходить, а они в ночь – заплутают и сядут до утра.

– Если так, то успеем убраться с острова и замести следы. Как вы думаете? – спросил лейтенант.

– Верно, мы на лошадях, они – пешком.

– Думайте, куда нам спрятать хлеб и дрова? Где затопить плот. Словно нас там и не было.

– Хлеб – назад на подводы и манёвр. Дрова – раскидать. Дом изувечить, крышу снять, если успеем. Сделать его нежилым. Печь тоже развалить. Если вернёмся – починим. Плот разобрать и тоже раскидать по мыску, – подсказал Степан.

– Видите, какой у вас жизненный опыт!

Прибежали к своим, вскочили на лошадей.

– Уходим назад! Каратели с миномётом и надувными лодками для разведки по воде, – ответил лейтенант на немой вопрос бойцов.

Степан деловито, без паники выдвинулся вперед, перевёл мерина с шага на рысь. Так шли по увалу, пока позволяло редколесье. Дальше – крупный шаг. Подошли к Широкому в сумерках, а к броду – в потёмках. Степан вошёл в воду и опустил удила, только легонько понукая мерина. Он, осторожно ступая на отмель, повёз всадника по знакомой отмели. За ним след в след следовали остальные.

На острове не спали. Щелкнул затвор винтовки часового. Лейтенант торопливо прокричал кедровкой.

– Наши возвращаются. Что-то случилось? – услышали беглецы взволнованный голос Тани. К ней торопливо подошли остальные. Сгрудились.

Ещё минута осторожного и напряженного шествия и вот берег.

– Карателей встретили, – сказал командир. – Боевая тревога, манёвр на берег и дальше. Товарищ Иван, привезите с островка сержанта и Диму. Затем с сержантом на двух лошадях идите на мыс. Силантий и все остальные, грузим на плот муку, зерно, снаряжение. Переплавляем на мыс, сгружаем. Последним рейсом пойдут раненые.

Степан и Шелестов первые ринулись к мешкам зерна, за ними Коля и Витя, девушки, Костя и дед Евграф. Силантий удобно причалил плот и стал грузить на него принесённые мешки. Вскоре поклажа выросла до предела. Силантий и Шелестов вскочили на плот с шестами.

– Товарищ Степан, за мной, приведём подводы. Продолжать носить на берег имущество.

Оба пристроились на плоту, и плотогоны заработали шестами.

– Как бы не сбиться с курса, – сказал Силантий, – мрак, хоть в глаз коли.

Тьма сгущалась. Она казалась плотнее от низких туч, через которые не пробивалось мерцание звезд. Стал накрапывать нудный мелкий дождь. Силантий грёб слева, вдоль стены рогоза, здесь он давно вытеснил камыш и шелестел пожухлыми листьями, качал длинными семенниками и почти сливался с водой в единую темную массу. Только острое чутьё опытного плотогона позволяло держать верный курс.

– Не торопко, не торопко, Лёня, а то заплутаем в рогознике, – иногда спокойно произносил Силантий.