Обязанность самоотречения

2. Христианин должен отвергать свою волю. Вот как эту мысль подтверждают слова Бругензиса¹: «Воля — это душевный механизм, приводящий в движение все чувства и привязанности». В первозданном состоянии воля была безгрешна. Она вторила воле Бога. Но с тех пор как произошло грехопадение, даже, сохраняя свободу в нравственном выборе, она все же духовно развращена. «Если бы воля смогла перестать грешить, то не было бы ада», — сказал Бернард¹. Воле причинен самый большой ущерб. Удар молнии в компас приводит к отклонению его стрелки. Испорченность человеческой природы вызывает отклонение воли в сторону зла. Воля не только бессильна, но и упряма. «Вы всегда противитесь Духу Святому» (Деян. 7:51).

Мы должны отвергать свою волю и приводить ее в соответствие с волей Божьей. Положив кривую палку на ровную поверхность земли, мы же не пытаемся нивелировать землю, но выравниваем палку в соответствии с плоской поверхностью земли. Поэтому не Божью волю нужно подстраивать под нашу, но нашу извращенную волю должно приводить в соответствие с Божьей. Мы молимся: «Да будет воля Твоя». Только отвергая свою волю, можно ее иметь.

3. Христианин должен отвергать свою праведность, благовоспитанность, исполнительность и добрые дела. «Найтись в Нем не со своею праведностью» (Фил. 3:9). Паук плетет паутину из собственных внутренностей. Лицемер ткет паутину спасения из своей собственной праведности. Апостол же Павел, как пчела, пил спасение из цветка Христовой праведности. «Праведность наша — как запачканная одежда» (Ис. 64:6). Самые лучшие наши дела запятнаны грехом. Положите золото в огонь — и на поверхности появится шлак. И в наших самых дорогих жертвах есть примесь неверия. То, что Ангел вместе с молитвами святых возлагает на золотой жертвенник благовонное курение, как сказано об этом в книге Откровения (8:3), говорит о том, что сами по себе наши молитвы не являются спасительными и нуждаются для аромата в Христовом благовонии.

Исполняйте должное, но в вопросе спасения полагайтесь на праведность Христа. С помощью крыльев голубь Ноя долетел до ковчега, однако он знал, что только в ковчеге найдет убежище.

И если мы должны отвергать наши приношения в виду их бесполезности для нашего оправдания, то тем более и наши хорошие манеры. Столб может быть искусно расписан, но у него все равно нет корней. Человек может вести себя пристойно и все же не иметь корней благодати. Нравственный человек омыт, но не изменился. Жизнь такого человека остается в рамках приличия, в то время как его сердце остается испорченным. Так же как и море может быть спокойным, в то время как вода в нем все равно соленая. Фарисей мог сказать о себе, что он не прелюбодей (Лк. 18:11), но он не мог утверждать, что в нем нет гордости.

Воспитанный человек может испытывать скрытую неприязнь к добродетели. Он может ненавидеть благодать также сильно, как и зло. Нравственность — это поддельный билет на небеса. Кусочек меди может ярко гореть на солнце, но он не станет от этого монетой, если на нем нет изображения царя. Пусть даже человек и блистает добродетелями, но если он не носит в себе образ Бога, подразумевающий святость, его не признают ценной монетой в день Суда. Нравственность — это благо, но Бог скажет: «Одного тебе недостает» (Мк. 10:21). Хорошие манеры — это крепкий посох, с которым Иаков ходил среди людей, но это ненадежная лестница, по ней он не смог бы подняться на небо.

4. Христианин должен отвергать всякую самоуверенность. Каким уверенным в себе был Пенделтон¹! Он сказал: «Мое упитанное тело растает в Христовом огне» (Джон Фокс, «Книга мучеников»). Но вместо этого растаяло его мужество. Одно и то же слово на иврите обозначает уверенность и глупость. Самоуверенность является признаком глупости. Петр чрезмерно полагался на свою собственную силу. «Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя» (Мф. 26:35). Однако, как скоро поколебалась его уверенность. Дыхание служанки не оставило от нее и следа. «Он отрекся с клятвою, что не знает Сего человека» (Мф. 26:71-72). Петр отрекся от Христа, потому что не смог отречься от себя. Нужно внимательно наблюдать за собой. «Не гордись, но бойся» (Рим. 11:20). Дрожащий тростник зачастую остается стоять там, где крепкий кедр падает. Да и кто же из тех, кто знает, каким огненным бывает искушение, или как вероломно его сердце, не убоится? И тем не менее, как же некоторые «светила», такие как Порфирий², Юлиан³, Кардинал

Поул¹, Гардинер², Иуда, сиявшие на небосклоне Церкви, все же упали с него? Кто-то из древних назвал апостолов глазами мира, ногами Христа, сердцем Церкви. Иуда был одним из них и все же стал предателем.

Другие святые после того, как Бог перестал воздействовать на них Своим Духом, отпали от Господа на некоторое время. Например, Кранмер³ и Ориген¹, сердце которого дрогнуло во время седьмого гонения², и он вознес курение идолу.