Облачно, возможны косатки

Зависание на поверхности воды – плохой признак для недавно пойманной косатки, а для обитателей «китовой тюрьмы» это нехорошо еще и потому, что увеличивает время пребывания спины и плавника на морозном воздухе. Температура в вольерах хоть и выше, чем снаружи, но ниже нуля, и на воде по краям вольера плавает ледяная каша. Кирилл явно болен – он висит на месте почти все время, а со спины у него клочьями слезает кожа – вероятнее всего, вследствие обморожения. Ольга Русскова опытным взглядом ветеринара отмечает следы инъекций и «осторожное» дыхание, характерное для дельфинов, когда у них что-то болит.

Совсем рядом расположены еще два вольера, точно такие же, как этот, – крытые поликарбонатом, придающим им сходство с гигантскими парниками, с основой из плавающих в море понтонов, к которым прикреплена сетка. До дна она не доходит, но, судя по всему, идет вниз достаточно глубоко – во всяком случае, косатки в двух других вольерах регулярно погружаются на глубину и проводят там какое-то время, то ли играя, то ли прислушиваясь к подводным звукам. Эти косатки старше и выглядят лучше.

Наша первоочередная задача – собрать пробы кожи. Местный персонал помогать не собирается, но с нами приехал тренер из Приморского океанариума Владимир Сиренко. Он спускается на пластиковый плотик, который расположен ниже уровня металлических понтонов и позволяет дотянуться до поверхности воды. Сиренко садится на колени и начинает хлопать по воде ладонью. Он раньше не имел дела с косатками и, видно, немного опасается их. Однако еще больше он опасается прилюдно дать слабину, поэтому уже через несколько минут победно поглаживает детенышей по глянцевым черным носам.

Сергей Рязанов и Татьяна Денисенко готовят оборудование для взятия проб кожи и микрофлоры: губки для посуды, ватные палочки, пинцеты и пробирки. Таня Ивкович говорит им, какой из детенышей тянет нос к Сиренко в данный момент, и параллельно снимает весь процесс на фото, чтобы исключить возможные ошибки. Я тоже снимаю с другого конца вольера и между делом опускаю в воду гидрофон, чтобы записать звуки.

Вольеры не отгорожены от моря ничем, кроме двух слоев сетки, так что косатки в принципе могли бы услышать далекие звуки открытого океана, если бы не сидящие по соседству 87 детенышей белух. За голосистость этих животных иногда называют «морскими канарейками», но, если бы канарейки издавали такие звуки, едва ли кто-то решился бы держать их у себя в квартире. Под водой стоит непрерывная какофония из белушьих блеяний, кваканий, урчаний, скрипений и множества других вокализаций, вероятно имеющих названия в словаре белушачьих биоакустиков (как всегда, слыша белух, я мысленно благодарю судьбу за то, что мне не приходится заниматься их акустической коммуникацией). Иногда сквозь этот хаос пробиваются крики косаток. Они издают несколько типов звуков попеременно, самый частый – тот же, который мы периодически слышим над водой. Кажется, его издает Александра. Впоследствии мне удалось найти его среди звуков, записанных Ольгой Шпак в предыдущие годы в Шантарском регионе. Сейчас среди воплей белух он слышен то громче, то тише, но непонятно, то ли так перекликаются косатки из нашего и дальнего вольеров, то ли одна и та же косатка кричит с разной громкостью.

Пробы от Александры и даже от больного Кирилла удалось собрать довольно быстро, а вот Витас оказался проблемой. Он тоже с любопытством выставлял голову из воды, но расстояние до понтона всякий раз оказывалось чуть-чуть больше, чем нужно. В конце концов, устав от однообразных маневров, Витас вернулся к дальней стене и застыл там в позе бревна. Тут-то и удалось к нему подобраться, нацепив губку на длинную раздвижную штангу, которой едва хватило, чтобы дотянуться до его спины.

Во втором и третьем вольерах косатки были постарше и вели себя более уверенно. Тут уже возникли другие сложности – во-первых, более активные отпихивали от понтона более робких, не давая до них дотронуться, а во-вторых, различить четырех активно толкущихся на месте подростков оказалось значительно труднее, чем трех стеснительных детенышей. В итоге пробы решили обозначать просто номерами, а принадлежность к той или иной особи пришлось восстанавливать позже по фотографиям.

Несколько часов спустя пробы были наконец собраны, время шло к обеду, и мы отправились к машине есть бутерброды и пить чай из термоса. Там мы поделились впечатлениями с Ольгой Шпак и Ольгой Руссковой, которые все это время пытались сосчитать белушат и прикинуть, сколько животных какого возраста содержится в каждом вольере. Но даже простой подсчет по головам оказался задачей неразрешимой: детеныши постоянно ныряли и выныривали, и сосчитать их не удавалось даже приблизительно. Немного посовещавшись, они решили попробовать еще раз во время кормежки – тогда, возможно, белушата будут все вместе дружно торчать из воды и позволят наконец посчитать себя.