Облачный бык

– Юна, по глазам вижу, посидишь и сразу наладишься на станцию, нет тебе мочи с людьми говорить. А только и сил на побег нет. Отоспись до утра, прошу. Сюда никто не явится. Я попросил. Замок вон – амбарный. Изнутри повесь на дверь и успокойся. Первый поезд еще до зари, второй через полчаса. Как паровоз даст голос, так и собирайся. – Вася взглядом указал на сумку, скорчил рожицу. – А вообще… не хочешь никуда ехать, сиди тут хоть десять дней. Место надежное. Деньги нужны? У меня есть. Много.

– У меня тоже есть. Много, – я ответно подмигнула. – Вася, как хорошо, что ты есть. Спасибо за сегодня. Езжай. Ты прав, надо подумать, помолчать.

Звук мотора я слышала долго. Наконец, он пропал. Стерлись и запах, и дымка. Здесь не город, тишина аж звенит. Можно разобрать слабые вздохи ветерка, суетливый стрекот птиц. Так мирно… Сижу в терновнике, исцарапанная, но день уже не кажется худшим. Я выжила, справилась с врагом и стала свободна.

Еще немного отдохну. Запирать дверь не хочется. Вася выбрал место, значит, оно по-настоящему надежное. Можно широко открыть оконце и дышать. Вечер теплый. Вздремну. А после возьму сумку и пойду в раннее летнее утро, медовое от запахов цветения.

Вася сказал верно: проверочное поле изменило меня. В душе стало меньше города и больше леса. Пока кажется так, а дальше… Надо подумать. Я отличаюсь от Юны, которая год назад тихо жила в пансионе. Шумная, резкая Юлия оставила след, её мама поменяла во мне и того больше, а пацан-волк из снов и вовсе стал родным. Сейчас мне горько, трудно, но постепенно я приму то, что безумный год прожит. Он теперь – прошлое. Надо смотреть вперед.

Столица за спиной, с каждым шагом дальше – и я рада этому.

Дочь змея-полоза. Сказ охотников хребта Гимь

Давно это было. В ту пору первые заимки по хребту обозначились, первые тропы легли – человечьего уклада, не звериного. Вольное было житье… Таежные люди с пришлыми запросто сходились, лесной наукой делилась. Да и пришлые не баловали. По весне детёнышей с матками не били, птицу перелетную щадили, а чтобы рыбу потравить – такое и в ум не входило!

И никто и не приметил, как подкрались перемены – хищные, темные. Явились гости непонятные, что-то искали, смотрели. Спрашивали разное, за одни ответы забывали благодарить, а за другие наделяли подарочками. Но скоро ушли, сгинули… о них и забыли. Зря! Вновь явились, стали строиться накрепко. Сперва добрыми соседями прикинулись, место размечая, а уж после показали норов. Не по лесному укладу жили, а беззаконно. Главным у них стало одно: золото. Прежде-то песка речного по цвету никто не различал. Уж всяко – не убивал за тот песок, не жег, не травил…

Пришлые назвались артелью. И так на долину речную налегли, что отшатнулся оттуда прочь и зверь, и человек лесной. Селяне приозерские, рыбаки да пушные охотники – те сперва знались с артельными, ведь они одного корня люди – язык, бог и людской закон у них общий. Так думали… А только погодя и они отодвинулись.

Артель росла, как гнойник: горел лес, гибли звери, болела река. И не было конца нашествию, и не было надежды вернуть былое. Старая кукушка племени енген так сказала: нет у леса силы против золота. А коли сыщется сила, так будет она сама – чужой, не из леса явленной.