Облачный бык

Взревел поток, закрутился вьюном, разбрасывая острые, злые брызги. Туман затянул все окрест. И ослабело, угасло золотое сияние. Только земля продолжала дрожать, только река волновалась, только ветер выл зимним волком. А когда все стихло, загомонили птицы. Туман отступил. Солнышко улыбнулось. И не было нигде ни чужака-человека, ни золотого змея.

– Ушел, – кукушка кивнула и направилась в лес, не оглядываясь.

– Исполняется, – сын вождя упал на колени, согнулся от большой боли, застонал.

Все глядели на него. Как же, большое и очень редкое дело – увидеть, как исполняется заветное желание. Настоящее, жизненное, а не поддельное и мелкое.

Когда сын вождя смог встать, он был бледен. Он словно бы состарился и почернел. Такими впервые поднимаются с ложа больные, отдав бреду и жару полный год.

Но прошло всего ничего времени… а первый воин племени исхудал, едва держался на слабых ногах. Его волосы на висках сделались седыми. Его глаза стали светлыми, как у сороки. Вот так изменился кукушонок, истратив дар на непосильное дело.

– Дышится, – прожурчал тихий голосок.

Люди обернулись к реке. Только теперь они вспомнили про дочь змея-полоза. Она стояла на берегу, мокрая и совсем живая. Её волосы стали – искристый снег, а кожа – теплое крыло куропатки. И такая – живая – красота белой девушки сияла ярче прежнего в свете ее улыбки.

– Ты удержал меня на берегу жизни, – девушка поклонилась сыну вождя. – Ты очень упорный. Такой упорный, что я могу дышать. Знаю твою речь и люблю твой лес.

– Артель уйдет? – спросил он.

– Артель… это слово никак не связано с золотом. Артелью люди решают большие дела, непосильные одиночке. – Девушка посмотрела в воду, на свое отражение. Оглядела берега, приметила плоские крыши артельного дома далеко, на другой стороне реки. – Чтобы ушли чужаки, может статься, и мы станем… артелью. Чтобы не вернулись слуги моего отца, мы даже наверняка должны так поступить. Ведь они однажды захотят проверить, глубоко ли упрятано золото.

– Ты много знаешь о жизни вне леса, – сказал сын вождя и было видно, что он опечален.

– Ничего нельзя делать наполовину. Моя жизнь вне леса закончилась. А в лесу я чужая. Вот разве нагрянут слуги отца и придется собрать лесную артель, чтобы их отвадить. А до того – кому я нужна и как выживу?

– Ничего нельзя делать наполовину, – медленно повторил сын вождя. Кивнул и улыбнулся. – Я истратил дар, чтобы ты жила. Значит, я отвечаю за тебя теперь и во все последующие дни.