Облако Пустоты. Жизнеописание и наставления великого чаньского учителя Сюй-юня

Встречаются также люди, немного разбирающиеся в добре и зле, причине и следствии. Они хотят совершать поступки, дающие заслуги и добродетели, но все сводится к соблюдению постов и пожертвованиям монахам, либо к приобретению статуй будд, либо к реставрации храмов и монастырских зданий. Но все это с протеканием мирской причины[200]. Они надеются, что будут вознаграждены в следующем счастливом перерождении, но, не понимая ценности «непротекающих» заслуг и добродетели, не совершают ничего, дающего их. В «Лотосовой сутре» говорится: «Лучше миг посидеть в медитации, чем воздвигнуть столько ступ семи сокровищам, сколько песчинок в Ганге». Ибо этот метод сидения в медитации позволяет нам искоренить наши страсти и обрести покой сознания и тела, ведущий к окончательному постижению сущностной природы и освобождению от рождения и смерти. Миг – это мгновение (кшана)[201]. Если человек очищает свое сознание и обращает источник света внутрь себя, то миг медитации, даже если не приведет непосредственно к пробуждению, заронит правильную причину [202], и день успеха обязательно наступит. Если его практика эффективна, буддой можно стать и в один миг. Поэтому Ананда говорит в «Шурангама-сутре»: «Дхармакаю можно обрести и без длительного монашества».

Однако люди, как правило, живут среди страстей, радости и гнева, обретений и потерь, пяти желаний [203], в погоне за удовольствиями и наслаждениями. Все это становится невидимым и неслышным, стоит только войти в зал чань, где шесть чувств отступают как шесть (уязвимых) частей тела черной черепахи, втягивающей их под свой панцирь, и ничто вас здесь не потревожит. Это способ совершенствования в недеянии и способ «непротекания». Поэтому заслуги от возведения стольких ступ семи сокровищ, сколько песчинок в Ганге, не сравнимы с заслугами, которые дает миг сидячей медитации. Аналогия с черной черепахой взята из рассказа о питавшемся рыбой тюлене. Он подплыл к берегу, чтобы поймать черепаху. Увидев, что на нее собираются напасть, черепаха втянула голову, хвост и ноги под свой панцирь, и тюленю было не за что схватить ее, как он ни старался. Потому пришлось отпустить черепаху восвояси [204].

Наша жизнь проходит в мире, где те, у кого нет денег, как проклятые добывают пропитание и одежду, а те, у кого деньги есть, в погоне за удовольствиями не могут вырваться из плена своих страстей. Всех нас словно бы кусает тюлень. Когда понимаешь вред этого, берешь под контроль шесть чувств и обращаешь источник света внутрь себя, и тогда можно в смерти обрести жизнь. Два дня назад я рассказывал о методе нашей школы, это метод хранящего ока, метод сознания Татхагаты, это основа освобождения от рождения и смерти. Что касается других врат дхармы, таких как толкование сутр, несмотря на то что нацелены на пробуждение веры и понимания, они являются по большей части листьями и ветвями [205], не приближая к совершенному пониманию. Если хочешь посредством толкования сутр достичь освобождения от рождения и смерти, все равно надо еще пройти через практику и собственное засвидетельствование, а это очень трудно. Поэтому тех, кто достиг моментального полного просветления и обрел трансцендентальные способности посредством толкования сутр или следуя другими вратами дхармы, значительно меньше, чем в школе чань, так как в нашей школе «непостижимыми приемами» владели не только монахи и упасаки, но и среди монахинь были великие таланты.

Некогда учитель Гуань-си, который был учеником Линь-цзи, несмотря на многолетнее наставничество Линь-цзи, все еще не достиг окончательного пробуждения, и тогда он отправился в другие места. Когда он прибыл в женский монастырь на горе Мошань, младшая монашка доложила о его прибытии чаньской бхикшуни Мо-шань, которая послала к нему служительницу с вопросом: «Почтенный учитель, явились ли вы сюда полюбоваться горами или ради изучения дхармы Будды?» Гуань-си пришлось признать, что он пришел ради изучения дхармы Будды. Мо-шань сказала: «Если вы пришли ради дхармы Будды, то здесь существуют те же правила битья в барабан и занятия почетного места». Когда она взошла на свое место, Гуань-си только поклонился, а колени не преклонил. Мо-шань спросила: «Какое место вы покинули сегодня?» Он ответил; «Въезд на дорогу». Она спросила его: «Почему же вы не охватили их?» Гуань-си не смог ответить и встал на колени, чтобы выразить почтение, спросив: «Какова Мо-шань?» Она ответила: «Макушка не видна»[206]. Он спросил: «Каков хозяин горы Мо-шань?» Она ответила: «Не мужчина и не женщина». Он прокричал: «Почему же он не превращается?» Она спросила в ответ: «Не бес и не дух – во что же ему превращаться?» Он не смог ответить и признал ее авторитет. Он прожил там садовником в течение трех лет и впоследствии обрел окончательное просветление.