Облава

При попытке вспомнить, где она, от напряжения она снова впадает в бредовый полусон, который уносит ее к пропасти над Пустым полем. Мягкая земля с мелкими камнями осыпается, уходит из-под ног, она тщетно пытается схватиться руками за что-нибудь, но собственная тяжесть тянет ее прямо в пропасть. К счастью или несчастью, она скатилась на ровный уступ и задержалась на нем. Но ненадолго, уступ неуклонно оседает, уменьшается и лишь мгновениями представляется ей комнатой – придется ей снова падать и падать бог знает куда. Тем временем она, непрестанно напрягая память, вспоминает то, что давно пережито и прошло; вспоминает довольно смутно, невзначай, наспех и мимолетно, как видишь вещи, когда проносишься мимо них в падении; от этого ей кажется, что вся ее жизнь была падением, прерываемым короткими передышками.

Когда ее семья готовилась к переселению и когда при этом говорили, что на новом месте будет лучше, это, по сути дела, было скрытым падением, а когда приехали и поселились, это означало лишь временную передышку.

Неда росла, потом заневестилась и стала готовить подарки неведомым сватам, все с тем же неясным предчувствием нового падения, при котором ей суждено попасть из огня да в полымя, потому, верно, у нее и текли слезы, кропя эти подарки. Сосватали ее в богатый дом, битком набитый американскими долларами, и все говорили, что ей улыбнулось счастье, а она спрашивала себя: в самом ли деле ошибаются эти старые, опытные люди, или они совсем слепы, или просто хотят обмануть ее и отделаться от нее?..

Она хорошо понимала, что юноша с гладкими румяными щеками, нежной кожей, мечущийся между наглым бессовестным отцом и озлобленной матерью, единственный сын, болезненный, молчаливый и стеснительный, не скует счастья ни себе, ни ей. И когда немцы увели его туда, откуда не возвращаются, а албанцы прогнали ее семью из

Метохии, когда свекор не пожелал принять ее родных к себе в дом и при этом всячески старался пролезть к ней в постель, это было все то же падение, и ухватиться было не за что.

Только одни человек протянул Неде руку, подхватил и остановил. Он ничего не обещал, и уже это было чем-то новым. Казалось, он и сам падал и хватался за все, что попадется. Он был не такой, как другие, ядовитый, как бес, остервенелый, натянутый, точно струна на черных гуслях, и он невольно пробудил в ней надежду на какое-то щербатое счастье, о котором не говорят. Проводила она с ним ночи, обманывала себя, знала, что это грех и позор, но она нарочно шла на это, назло всем, чтобы отомстить и хоть что-то сделать по-своему. И все бы как-нибудь утряслось, но он никак не мог угомониться, а как только пытался, его начинали преследовать, и он сам переходил в наступление. Что-то заставило его насмерть забить лукавого змея, который на какое-то мгновение потерял связь с такими же, как он, змеями и нечистой силой. Змея он убил, но в землю не закопал – никогда ему не научиться прятать концы в воду. По ночам волки, а днем вороны растаскали мясо и кости большого мертвого змея по горам – и другие змеи вскоре узнали, что произошло, и собрались справить поминки и договориться о мести. Некому было передать ему весточку, взяли бы его спящего, связали бы руки, выкололи глаза, мучили, водили напоказ. Она, Неда, пошла его разыскивать, чтобы разбудить, пока змеи еще не подоспели. Пошла в дождь, бушевали потоки, преграждали ей путь, стояла ранняя осень, на деревьях не опала еще листва – откуда же снег в такую раннюю осень?

Она побледнела, как хмурый рассвет, в голову закралось сомнение, что это была другая ночь. Было две ночи, как две черные обложки, а между ними столько нарисовано дней, людей и судеб, сколько, казалось, и не может там поместиться, как в ночном кошмаре. Были в этой книге и

Василь, до того как он выздоровел и ушел, и молчаливый

Якша, прежде чем он погиб, и село Меджа с водопадами, кукурузными полями, закоптелыми котлами, и несчастный дом на Лазе, и бедная Ива с ребенком в большой комнате, и пьяные четники со своей песней:

Партизанка, ты зачем скрывала,

Что с пархатым переспала..

И тут на мгновенье появляется, чтобы заставить их замолчать, Лука Тайович, старый, нахмуренный, и сразу превращается в озабоченного бородатого человека с винтовкой и в желтых итальянских башмаках. Человек держит ее за руку, ведет куда-то через реку, защищает от собравшихся под деревьями озлобленных людей.

— Я ее знаю, – говорит он, – вы не за ту ее принимаете, она пошла за хлебом и заблудилась. В таком тумане не мудрено заблудиться.

От его голоса туман начинает рассеиваться. Можно различить следы на снегу, слышен лай, все вокруг становится на свое место. Может быть, все бы и успокоилось, но внезапный грохот потряс землю, и опять все полетело вверх тормашками.

— Что это? – спрашивает она, придя в себя от страха.

— Удача. – Старуха усмехнулась. – Опять встретились и сшиблись.

— Как опять? Разве они и раньше дрались?

— Все утро. Убей бог того, кто дал им столько патронов!

— А как Ладо, жив?