Обломок молнии

Саня задумалась о том, что стоит ей только вспомнить… А что вспомнить? Ну, любой момент из жизни. Любой. И сразу возникает та самая музыка, связанная с этим моментом. Вот, например, детство: отец играет на гитаре, а она, трехлетняя Саня, пляшет. Отец поет: «Мы вчера дрова рубили, рукавицы позабыли, топор, рукавицы, рукавицы и топор…» Пляшет Саня, а на бревенчатой стене Санина тень пляшет. Это от лампы. Прыгает круглая тенина голова вверх-вниз, вверх-вниз, а на макушке хохолок подпрыгивает. Весело Сане. «Рукавицы и топор, жена мужа об забор…» И всегда с тех пор, как услышит Саня эти простенькие гитарные аккорды, зазвучит в ушах: «Топор, рукавицы, рукавицы и топор». И прыгающая тень на стене, и лампа керосиновая, и отец. «Вот, всегда так, — продолжала размышлять Саня, — вот, например, когда в город переезжали, всего мне четыре года было. А и сейчас, как услышу колокольцы да песню «Еду, еду, еду к ней…», все видится снег, да крупы лошадиные, да сено. Ноги сеном укрыты, тепло, а дядя Миша все беспокоится: не простыла ли? И не ответишь, замотана шарфом. Дорога круто повернула, на передних санях покачнулась мама с маленьким Юркой на руках, вся закутанная в клетчатую шаль. Годовалый Юрка спит, а кисточка на шапке раскачивается. И будто от кисточки этой звон идет: динь, динь… Но то колокольцы… Потом стемнело, мама чего-то забоялась, волки, видно, почудились. А дядя Миша вдруг встал в санях, звучно подхлестнул лошадь и затянул во все горло: «Еду, еду, еду к ней, еду к миленькой своей…» И еще: привели Саню в музыкальную школу. Директор велел что-нибудь сыграть. И Саня сразу заиграла про колокольчик. «Однозвучно звенит колокольчик». Давно уж дома этот мотив подобрала, как только отец купил старенький рояль… Этак, — усмехнулась про себя Саня, — мою биографию совсем просто рассказать можно. Выписать на листке бумаги список песен, мелодий, тем, соответствующих основным точкам жизни, вот и все. Скажем, так: поступление в школу — октябрятский марш, в музыкальную — «Однозвучно звенит колокольчик», поездка в пионерлагерь — «Средь шумного бала». Потому что сосед по автобусу, Ленька Малявин, все время напевал этот романс. Когда в седьмом классе по алгебре срезалась — Чайковского Пятая симфония. Бродила после экзамена по городскому саду, в тоске и в жаре июньской, а репродукторы на каждом столбе ревели финал бессмертной симфонии… И все помнится: хруст гравия под ногами, скамейки, раскаленные солнцем до того, что краска потрескалась… большой фанерный щит с портретами: «Лучшие передовики производства». И симфония Чайковского…

А вот теперь, конечно, запомнится вальс «На сопках Маньчжурии». Ясно, прилипнет. Вон бас-геликон как фальшивит, нижний звук чуть ли не на четверть тона… Трубы тоже не всегда играют чисто, трещат. Что это за оркестр? Провинциальный, видно, гарнизонный… Вот так все и останется в памяти — река, чайки, этот фальшивый оркестр…» Саня поморщилась страдальчески: и надо же, такая чепуха вписывается в жизнь. Это ведь навсегда… Вовек не отделаться!

— Холодно что-то. Сквозняк. — Зоя достала из чемодана теплый свитер, напялила, выпростала из-под горловины черные спутанные пряди волос.

— Между прочим, Санечка, вечер, Часов шесть небось. А утром будем уже там.

— На эшафоте. — Саня мрачно усмехнулась.

— Сильно сказано. Ну, если уж не поступим, так и башки не жалко. Пускай рубят. На что она? Мне лично не понадобится. Но я не о том. — Зоя одернула свитер, стала сразу ловкой и подтянутой. — Здесь холодно, не прогуляться ли нам по кораблю? Там, где потеплее. Я видела, там дорожки бархатные и вообще. Комфортно. Пошли, а?

— Выгонят.

— Кто? — Зоя высоко вздернула брови. — Ну, выгонят так выгонят. — Она мотнула головой, показала кому-то язык. — Пошли!

Поднялись по лестнице, юркнули в теплый коридор, по мягкой красной дорожке прошли вдоль дверей кают. Впереди мелькнул официант с подносом, скрылся за крайней дверью, оттуда слышался сдержанный говор, женский смех.

— Житуха! — оглядываясь, прошептала Зоя.

— Вот бы нам так проехаться!

Саня не удержалась и потрогала блестящую дверную ручку. За дверью кашлянули. Девчата фыркнули и на цыпочках помчались к выходу. Уже на палубе Зоя сказала:

— Проедемся, погоди! Лауреатами международного конкурса. Недолго ждать!