Облунение

В любви призналась женщина.
Кувшин
Хрустальный обратился в глину.
Я ничего хорошего не жду.

* * *

Разграблен стол,
Прекрасный со вчера.
Накинулись, собаки, и пожрали.

* * *

Утро туманное.
Утро седое.
Теплая ванна.
Время отстоя.

* * *

Он мерчендайзер, а не продавец.
Хозяин просчитал:
Самооценку
Дешевле, чем зарплату, поднимать.

* * *

Я так устал, — сказал он,
Пробежав
Пять километров беговой дорожки.
Еще немало предстоит пройти
Ему в пути: и длинном, и тяжелом…

* * *

Подставил обе щёки.
Как учили.
Теперь под поясницей ищут цель.

«Когда, с улыбкой палача…»

Когда, с улыбкой палача,
Вставал мой ангел за плечами,
Мне ничего не отвечали.
А я  всё время отвечал.

И вновь врагов своих прощал.

Мы только близких не прощаем.
Мне ничего не обещали.
А я себе наобещал.

Мой белый лист. Мой стыд и честь.

Мы никуда не опоздали.
Глупцы все умными предстали.
А мы как были —
так и есть…

Из сборника «Пятый угол»

«Жалею, что так много не сказал…»

Жалею, что так много не сказал,
Не пробовал, не видел, не измерил.
И, напролом выламывая двери,
Жалею, что дерзил — а не дерзал.

Взорвусь дождем. И хлыну между строк.

И словом захлебнувшись, как любовью,
Жалею, что так много предисловий,
В которых предсказуем эпилог.

Жалею, что, пытаясь быть купцом,

У паперти надуманных пророчеств
Толпятся миллионы одиночеств,
Спиной к спине, стоящие лицом.

Кто хочет быть несчастным, как долги

Выпрашивает жалость у другого.
Жалею, что так много от Магога,
И мало от Матфея и Луки.

Дров в жизни наломаю на потребу

Костру, где возгорается судьба.
Сожгу в себе живущего раба.
Зола — земле.
Все остальное — небу.

«Зажгу светильник…»

Зажгу светильник. Без огня.
Спрошу у пешего коня.
А у завистника подмоги.
И разговор, как будто вор,
Откроет бесполезный спор
И разольется в монологи.

А я не верил до сих пор,

Что, оставаясь без ответа,
Жизнь — это ночь перед рассветом,
Где каждый день, как приговор.

«Чем меньше я, тем больше должен…»

Чем меньше я, тем больше должен.
Мороз по коже… Не унять
Меня желающих обнять
И обобрать, насколько можно.

Я не в шелках. Зато в долгах.

Забуду вдруг. Напомнят сразу
О тараканьих тех бегах,
Где я участвовать обязан.

Какой кощунственный разбой —

Платить за все самим собой.
И уменьшаться, вырастая,
Из птичьей стаи —
В волчью стаю.

«То бьют в лицо…»