Обман

– Оставьте ее, – сказала Барбара. – Одному из этих придурков, – еще один поворот кисти руки с зажатой футболкой, – не терпится доказать, что он может быть джентльменом. Шон, учти, если ни один из этих придурков, – еще один поворот руки с зажатой в ней футболкой, – не сумеет доказать то, что требуется сейчас доказать, то вся ваша заводная компания озаботится сегодня вечером тем, что придется звонить родителям из кутузки.

Ажар, однако, не обратил внимания на слова Барбары. Он подошел к дочери и помог ей подняться. Подростки подались назад, чтобы не стеснять его движений.

– Ты не ушиблась, Хадия? – Он потянулся, чтобы поднять жирафа, выпавшего при падении из рук девочки.

– Нет, нет! – сдерживая слезы ответила Хадия. – Папа, смотри, что с ним стало!

Не выпуская из руки футболку Шона, Барбара посмотрела в их сторону. Жираф, непонятно как, оказался перемазанным кетчупом, а его голову расплющил чей-то башмак.

Парень, стоявший сбоку, вне зоны видимости Барбары, тупо захихикал. Но, прежде чем Барбара занялась им, Ажар сказал:

– Это очень легко исправить. – Он произнес эти слова голосом человека, который отлично знал в жизни все, что не поддается исправлению. Подростки расступились, давая ему дорогу, и он, положив руки на плечи дочери, шагавшей впереди него, направился к Барбаре.

Горестно склоненная головка Хадии повергла Барбару в уныние. Ее так и подмывало ударить Шона головой в зубы и заехать коленкой ему по яйцам, однако, совладав с собой, она выпустила его футболку и обтерла ладонь о брюки.

– Надо быть законченным дерьмом, чтобы связаться с восьмилетней девочкой, – презрительно поморщившись, сказала она. – Неужто вы не можете отметить свои успехи где-нибудь в другом месте?

Пройдя через их поникший строй, Барбара последовала за Ажаром и его дочерью, выходившими из павильона. На мгновение она потеряла их из виду, поскольку число искателей развлечений значительно увеличилось. По обе стороны от нее двигалась масса людей в черных кожаных брюках; с блестящими кнопками, торчащими из носов; с кольцами, свешивающимися с сосков; в собачьих ошейниках и цепях. Ей показалась, что она попала в толпу участников встречи садистов и мазохистов.

Наконец Хейверс увидела своих спутников. Справа от нее Ажар вел дочь прочь от павильона на открытую часть пирса. Барбара поспешила к ним.

– …проявление людского страха, – говорил Ажар, стараясь заглянуть в опущенное книзу лицо Хадии. – Хадия, когда люди не понимают, они боятся. Их действиями руководит страх.

– Но ведь я же ничего им не сделала, – возразила Хадия. – Да и что я, такая маленькая, могу им сделать?

– Ой, да они боятся не того, что им что-то сделают, пойми, куши. Они боятся того, что останутся неизвестными… А вот и Барбара. Ну что, наш вечер продолжается? Мне кажется не совсем разумным позволять группе незнакомцев решать за нас, хорошо нам здесь или плохо.

Хадия подняла голову. Сердце Барбары сжалось при виде поникшего личика ее маленькой подружки.

– Мне кажется, эти самолеты машут крыльями, подзывая нас, малыш, – произнесла она бодрым голосом, показывая в сторону аттракциона: там маленькие самолетики с ревом носились вокруг стоящей в центре мачты. – Тебе не кажется?

Несколько секунд Хадия молча смотрела на самолеты, сжимая в руках перепачканного и искалеченного жирафа. Потом она отдала его отцу, распрямила плечики и объявила:

– Я очень люблю самолеты.

Когда они не могли ездить, летать или кружиться все вместе, то наблюдали за Хадией, стоя на земле. Некоторые развлекательно-увеселительные средства имели размеры, рассчитанные на детей: миниатюрные армейские джипы, вагончики поезда, вертолеты и самолеты. Но были и такие, в которые могли усесться взрослые, и тогда они забирались в них втроем, бросаясь из чашеобразных кабинок чертова колеса на американские горки, но всегда умудряясь не делать того, последнего шага, после которого наступает разочарование и пресыщение развлечениями. Так было до того, пока Хадия не настояла на том, чтобы проделать подряд три путешествия на миниатюрных корабликах под парусами.

– У меня делается холодно в животе, и он переворачивается вверх ногами, – объяснила она, и у Барбары появился шанс поговорить с Ажаром наедине.

– Я сожалею о том, что случилось, – обратилась она к нему. Таймулла вынул пачку сигарет и протянул ей. Барбара взяла сигарету. Он чиркнул зажигалкой, и они закурили. – Как все это некстати. Испортили Хадии праздник, да и вообще…

– Я хотел бы защитить ее от всех напастей. – Ажар смотрел на дочь и улыбался, а она заливисто смеялась от того, что у нее делалось холодно в животе: искусно имитируемые волны вздымались и стремительно падали вниз за кормой ее крошечного кораблика. – Это естественное желание каждого любящего родителя, верно ведь? Желание вполне обоснованное, но вместе с тем абсолютно невыполнимое. – Поднеся к губам сигарету, он пристально наблюдал за Хадией. – Но все равно спасибо вам.

– За что?

Кивком головы он указал в сторону игрового павильона.

– Вы пришли ей на помощь. Это очень добрый поступок.